«Беляев был самым скромным человеком на земле»

Московские гости праздника к 45­летию выхода человека в открытый космос «приземлились» в Череповце Спустя считанные недели после приземления участники «выхода» космонавты Павел Беляев и Алексей Леонов приехали на родину первого — Вологодчину. Среди пунктов посещения оказались областная столица и череповецкий меткомбинат, где космонавты поблагодарили металлургов за сталь «космического» качества. Спустя 45 лет Череповец вспоминал о выходе человека в открытый космос без «виновников торжества» — Беляев умер в 1970 году, а Леонов… «Он хотел приехать, но отмечает это событие в Музее космонавтики. Вместо него приехали мы», — сказал один из участников визита на Вологодчину космонавт Александр Александров (на фото).
Для нашей области это событие мирового масштаба имеет особое значение. Уроженец Бабушкинского района Павел Беляев имел самое непосредственное отношение к этому прорыву советской космонавтики, разделив с Алексеем Леоновым все тяготы, прилагающиеся к званию первопроходцев. В канун 45­летия со дня выхода человека в открытый космос в Вологде состоялись Беляевские чтения, в которых приняли участие гости из Москвы: летчик­космонавт Александр Александров, ученый, организатор исследований в области авиационных и ракетных двигателей, уроженец Верховажья Валентин Шерстяников и другие. Визит организовали администрация нашей области и вологодское землячество в Москве.
Гости выступили на Беляевских чтениях, встретились с учениками одной из школ Сокола, а также провели день в Череповце. Среди пунктов посещения — усадьба Гальских и институт радиоэлектроники, с недавних пор приписанный к военно­космической академии имени Можайского.
В выставочном зале барского дома Гальских, в антураже вытканных полотенец и расписных прялок, корреспондент «Речи» расспросил космонавта Александра Александрова, на груди которого блестят две звезды Героя Советского Союза (по количеству полетов), о чем скучает летчик в космосе и чего ему не хватает на Земле.
— Фантастические романы утверждают, что выход в открытый космос — один из самых сильных стрессов, какие может испытать человек. Чисто по­человечески страшно было покидать корабль?
— Как всякая экстремальная ситуация, это не то чтобы страшно, а скорее волнительно. Прыгнуть с парашютом или нырнуть с высоченной вышки в воду — на это требуется ничуть не меньше смелости. Но нас, космонавтов, очень хорошо готовили физически, да и технику мы знали на «отлично», а потому риск сводился к минимуму.
— Еще лет двадцать­тридцать назад профессия космонавта у российских детей была среди приоритетных. Сейчас количество романтиков по­уменьшилось. Согласны?
— Безусловно. Помимо прочего я занимаюсь и отбором будущих космонавтов и могу констатировать: сегодня такого жгучего стремления к познанию космоса у молодежи не наблюдается. Наверное, изменились взгляды и ценности, и юношу больше притягивает обустройство своей планеты, чем открытие других. К тому же сегодня экстрим доступен и в других местах: подводное плавание, альпинизм, парашютный спорт. Всем этим можно заниматься, было бы желание. Вместе с тем надеюсь, что космонавтика вернет утраченные позиции. Конкурс на технические специальности в ведущих вузах страны с каждым годом растет, необычайную активность и интерес к нашему делу проявляют девушки и женщины.
— А вы в юные годы мечтали о космосе?
— Я мечтал о профессии летчика. Но в 60­е годы авиацию серьезно сократили, и мне не удалось поступить в авиационное училище. Пошел в инженеры, о чем, конечно, не жалею. Позже мечта о небе все же исполнилась: я получил права на пилотирование спортивного ЯК­18. Так случилось, что в детстве мое поколение о космосе мечтать не могло — когда полетел Гагарин, я учился в военном училище. Отлично помню тот солнечный апрельский день. Наш преподаватель сообщил нам об этом и добавил: «Здорово, что полетел. Вот если еще вернется, это будет по­настоящему грандиозно». Благодарен судьбе, что мне довелось лично по­знакомиться и поработать с Гагариным и вашим земляком Павлом Беляевым.
— Скажите несколько слов о них.
— Это самые скромные люди на земле, особенно Беляев. Да и Юрий Алексеевич после полета, став всемирной знаменитостью, ни капельки не зазнался, скромности не растерял. Хотя, конечно, было заметно, что он очень уставал от внимания к своей персоне и тяготел к одиночеству.
— Недостаток чего ощущается в космосе острее всего?
— У нас даже пословица на этот случай выработалась: в космосе всегда хочется домой, дома — в космос. Больше всего не хватает родных и друзей и информации о том, что происходит на земле. Когда я летал, Интернета не было, обычных радио и телевизора на борту тоже не устанавливали, и новости в сокращенном виде нам зачитывал диктор. Помню, как в трех выпусках подряд нам подробно рассказывали про кирпичный завод, который построили на Сахалине. Командир даже вспылил: «Других новостей, что ли, нет кроме этого треклятого кирпичного завода?»
— А как отдыхают на борту?
— Особенно­то и не отдыхают, всегда работа есть. Ну, можно с книжечкой полежать перед сном или фильм посмотреть. Из кино обязательно брали с собой «Белое солнце пустыни» и «Место встречи изменить нельзя». А дальше по желанию — комедии часто берут, «Семнадцать мгновений весны» тоже у космонавтов в чести. Сейчас с этим проще. Музыку берут слушать, да и инструменты, чтобы самим музицировать, — гитары, например. А француз Кретьен даже фисгармонию на борт протащил и играл в свободное время.
— После полугода в космосе к чему труднее всего привыкать на земле?
— К весомости, конечно. Берешь в руки книгу, которая весит триста граммов, а тебе кажется, что она потянет килограммов на пять. Рука тяжелая, нога тяжелая. Весь организм давит, крутит. В первый день после возвращения ходить, не держась за стенку, невозможно. Качает из стороны в сторону. К счастью, этот дискомфорт проходит через два­три дня.
— Как у вас, космонавтов, принято отмечать 12 апреля?
— Мы собираемся в одном из больших залов Москвы. А перед этим едем утром на Красную площадь, возлагаем цветы к памятникам Сергею Королеву, Юрию Гагарину и другим космонавтам.

Сергей Виноградов №49(22703) 23.03.2010