Барские наследники

«Речь» разыскала бывших жильцов городских усадеб: ныне музеев, а некогда — коммуналок
Эти люди не любят ходить в музей, откуда когда­то съехали, — чтобы не расплакаться от ностальгии. А если все же приходят, экскурсовода слушают вполуха: пока тот рассказывает о назначении каждого уголка для семьи Верещагиных, Гальских или Милютиных, им вспоминаются другие фамилии. Бывших жильцов, их соседей. Возможно, экскурсантам, для которых работает туристический маршрут по череповецким усадьбам, рассказ из первых уст о послереволюционной жизни музеев был бы не менее интересен, чем о дореволюционной. В прежние годы многие завидовали «барским наследникам», однако радости от проживания в дворянских гнездах было немного. Наслед­ством для людей, в чьих паспортах стояли адреса, ныне внесенные в музейные справочники и туристические брошюры, были протекающий потолок, крохотные комнатки и удобства во дворе. Накануне Дня города «Речь» расспросила бывших жителей нынешних музеев­усадеб: каково жилось в национализированных барских хоромах?

Кристина Серова прожила в доме Гальских дольше, чем некоторые из его бывших владельцев, — около полувека. «Я жила здесь с 1936 года; когда мы въезжали, первый этаж занимал техникум, а на втором этаже жили рабочие, — рассказывает она. — Когда техникум перенесли, мы переехали на первый этаж. Поначалу дров у нас было мало, топить было нечем, а с реки дул страшно холодный ветер. А потом ничего: мы обзавелись дровами, и топили барские печи, которые очень хорошо нас согревали. Отсюда я замуж выходила — жили мы поблизости, в доме, где у барина была маслобойня. Три года как мне дали городскую квартиру, но я сюда часто прихожу, потому что я ведь здешняя». Фактически вслед за тем, как Гальские покинули усадьбу, в ее окрестностях родился слух о несметных богатствах рода, спрятанных где­то рядышком с барским домом. Некоторые искали годами и ничего не нашли. Однако здешняя земля действительно оказалось богатой на драгоценные металлы и фарфор. Кристина Серова еще девчонкой вместе со сверстниками выкопала во дворе горшочек с царскими монетами и два ящика посуды, которые честно отдала в музей. Некоторые из ее находок сегодня находятся в экспозиции.

У Николая Зеленкова с барским домом Гальских вся жизнь связана. В одной из ее комнат он много лет прожил с семьей, а когда усадьба стала музеем, устроился сюда же на работу плотником и сторожем.

Из армии Николай Васильевич пришел в начале 50­х годов прошлого века в дом к родителям, которые жили в Матурино. Вскоре женился. Но новый жилец в доме, где и без того помимо родителей проживали трое братьев, не помещался. «Пошел я к директору колхоза «Комсомолец» и говорю: тесно нам у родителей жить, — рассказывает Николай Васильевич. — Комнатушку дали в домике на берегу Шексны, где сейчас мост». В его жизни подобная история будет повторяться неоднократно: кабинет директора, заявление с просьбой об улучшении жилищных условий по причине тесноты и резолюция начальства — «Выделить». Помогали, потому что Зеленков числился одним из лучших работников колхоза. В 1955 году в семье родился сын, а спустя год — двойня. Плюс ко всему Зеленковы завели корову. Справляться с такой оравой жене оказалось не под силу — на помощь приехали из деревни родители. «Меня тогда на лесозаготовку посылали. Вызвали к председателю. Я ему: так и так, жить тесно, давай чего­нибудь побольше или отправляй в лес кого­нибудь другого. Езжай, говорит, будет тебе квартира», — рассказывает Николай Зеленков. Председатель обещание сдержал. Вернувшись из леса, плотник получил обещанный ордер в барский дом Гальских. «Фамилии людей, которые здесь раньше жили, я в ту пору ни от кого не слышал, — говорит Николай Васильевич. — В народе дом называли белым домом. Не знаю почему, но его тогда в белый цвет выкрасили. Из­за этого он сильно выделялся — все избы серые да коричневые, а этот будто изнутри светится».

Несмотря на «свечение», жили совсем по­деревенски. Для коровы плотник Зеленков срубил сарайчик на берегу. Воду носили из колодца, отопление производил старинный дворянский камин высотой до потолка — такие стояли в каждой комнате.

Большую семью Зеленковых одолевали дежурства. Система в доме была такова, что на каждого проживающего, включая младенцев и стариков, назначалось по неделе дежурства. В большинстве комнат (всего их было более тридцати) жили одинокие пенсионеры, а следовательно, немалую долю времени коридоры и уборные мыла семья Зеленковых, насчитывавшая семь человек.

Когда в конце 80­х дом решили сделать музеем, Зеленковы уже почти десять лет в нем не жили — переезд в собственную деревянную избу неподалеку от усадьбы, где проживают до сих пор, случился после очередного заявления Николая Васильевича. Спустя некоторое время он поступил в барский дом сторожем и плотником — дежурить снова пришлось, но уже за деньги. Отработав несколько лет, ушел из­за криминального инцидента, который произошел во время его дежурства: украли двух лошадей. Злоумышленники пробрались в конюшню, принадлежащую музею, через задний вход, который многие годы не использовался и был завален разным хламом. «К стыду своему, в музее до сих пор не был, — признается Николай Васильевич. — Собираюсь сходить, да все недосуг».

А Екатерина Ерошко в дом, где прожила 16 лет, с 1973 по 1989 годы, заходила совсем недавно. Да и в день открытия Дома­музея Ивана Милютина прошлась по отделанным комнатам. Впрочем, свою квартиру она не нашла, да и не надеялась найти: когда заново отстраивали дом Милютина, деревянную пристройку к дому, возведенную во время финской войны, восстанавливать не стали, как нетипичную.

«Мой муж был военным. Когда он ушел в запас, от воинской части нам дали квартиру в милютинском доме — там как раз квартира освободилась, — вспоминает Екатерина Петровна. — Что сразу поразило — это опрятность. В коридорах даже дорожки тканые были. Соседи достались очень чистоплотные — в доме и на территории царила чистота. Жили мы очень дружно, с некоторыми до сих пор общаемся. Праздники тоже всегда вместе всем домом отмечали. Помню, что всегда у нас было весело».

К слову, о веселье. Во время холодов скучать не приходилось — чтобы не окоченеть. В милютинском доме пережить зиму бывало непросто, чему способствовало несколько обстоятельств: относительно тонкие стены, открытое пространство на горе, плюс ко всему ветер с реки. Впрочем, Екатерина Ерошко по рождению сибирячка и, по собственному признанию, холода выдерживает лучше, чем жару. И век бы пользовалась гостеприимством Милютина, кабы не жилищные нормы. «В 1989 году дом расселили, — вздыхает Екатерина Петровна. — Конечно, было холодновато, крыша протекала — во время ливневых дождей, я помню, наши дорожки плавали, стены пропускали ветра с реки, а в последние годы наши стенки почему­то дятлы облюбовали и долбили постоянно. Но несмотря на все это, я уверена: если бы был сделан капитальный ремонт, в доме еще можно было бы жить. Но капитального не делали, только освежающие».

Сергей Виноградов
№204(22614)
03.10.2009