Реликвия из фотоальбома

«Война — это не забава и не игрушки, — часто отвечают ветераны на просьбы внуков рассказать о грозных событиях Великой Отечественной. — Это боль, это кровь. Всегда и везде она ужасна».
Быт солдат на фронте был суровым. Они были лишены многих вещей, которые дома казались простыми и естественными. Например, почти невозможно было сфотографироваться и прислать домой «карточку» — как дорога она была бы тем, кто с нетерпением ждал каждого письма! Но фотографы к местам боевых действий приезжали редко, а личная фототехника в те времена была роскошью. Да и не полагалось военным людям возить ее с собой. Вот почему фронтовые фотографии — это настоящие реликвии для каждой семьи. Их бережно хранят в альбомах, по нескольку раз переснимают, передают в музеи. Наша газета решила открыть свою экспозицию фотографий с фронта. В нее вошли снимки, присланные читателями в разное время и специально принесенные в редакцию для участия в этом проекте. Кого­то из тех, кто запечатлен на фотографиях, уже нет в живых. Но память о них бережно хранят в семье, и история фотографий передается из уст в уста, от поколения к поколению.

Подробнее - https://androidprogrammi.ru/programmi/fotoredaktory.


«Фотографы к нам заезжали редко…»

С этой фотографии на нас смотрит девушка с капитанскими звездочками на погонах — Вера Васильева. Сейчас, 65 лет спустя, с трудом можно угадать эти юные черты в женщине почтенного возраста, матери, бабушке и прабабушке, носящей другую фамилию — Рябинина — и известной в городе как талантливый педиатр, много лет возглавлявшей городской Дом ребенка. Но она по­прежнему активна, помогает детям и внукам. Снимок — небольшую карточку размером 3х4 см, поблекшую от времени, — в газету передала одна из внучек, Анастасия Александрова. А рассказ о фотографии мы услышали из уст самой Веры Алексеевны.

— С фронта у меня фотографий почти нет; эта — единственная. А все потому, что служила я на передовой и фотографы к нам добирались очень редко. На этой фотографии я — военный врач. При этом во время войны служила не в госпитале и даже не медсанбате, а в полковом медицинском пункте, который входил в состав санитарной роты. Находился он буквально в трех­четырех километрах от передовой. Принимали раненых, оказывали первую помощь и отправляли в госпитали и медсанбаты. Сначала я проходила службу врачом санитарной роты. А когда командир моей роты заболел и уехал в госпиталь, меня определили на его место. Я служила в этой должности до самого конца войны и еще год после ее окончания.

Перед войной я окончила Архангельский медицинский институт. Там была военная кафедра. Мы проходили строевую подготовку, изучали специальные дисциплины. Поэтому вместе с дипломом я получила звание лейтенанта. Потом некоторое время работала в Охтомской участковой больнице Архангельской области, оттуда меня и мобилизовали на фронт. Скоро я получила звание старшего лейтенанта. Уже ближе к концу войны дослужилась до капитана. На этой фотографии, видите, на мне капитанские погоны. Значит, фото было сделано под конец войны. Подробностей не помню: ни лица фотографа, ни даже год, когда фотографировалась. Прошло уже много лет, и это событие стерлось из памяти. С тех пор фотография несколько раз переснималась. А еще знакомая художница нарисовала с нее портрет.



«Мой дядя — севастопольский герой».

Эту фотографию Леонида Зорина, ветерана войны, участника боев за Севастополь, в нашу редакцию принес его племянник Александр Овсянников. Уже больше 20 лет дяди нет в живых, но Александр Федорович прекрасно помнит этого человека. Ведь вдохновленный примером дяди, который всю войну и еще много лет после ее окончания прослужил на флоте, наш гость сам выбрал профессию моряка. Александр Федорович бережно хранит реликвии, связанные с памятью дяди: ленты от бескозырки, газетные вырезки, многочисленные боевые награды, фотографии, многочисленные боевые награды, книгу, где в описании боев за Севастополь есть строки о «Способном» (эсминце, на котором служил Леонид Зорин). Фотография, которую мы публикуем в нашей газете, — копия, переснятая в 1979 году. А оригинал хранится в Музее Черноморского флота Севастополя, куда его передали родственники Леонида Михайловича.

— Видите, в углу фотографии есть надпись: «9 мая 1945 года», — говорит Александр Федорович. — Это дата, когда был сделан снимок. Думаю, ее автор — один из сослуживцев дяди. Тогда, в День Победы, они фотографировались и дарили карточки друг другу на память. Мой дядя на снимке слева. А справа — его друг, Борис Григорьев, с которым они вместе воевали на «Способном». Борис Васильевич родом из города Иваново. После войны они списались и дружили до самых последних дней. Сейчас Григорьева тоже нет в живых.

Молодые матросы стоят на фоне искореженной машины: как говорит со слов дяди Александр Федорович, это немецкая самоходная артиллерийская установка. Несмотря на всю символичность кадра, снимок явно не постановочный: матросы не смотрят в объектив, а беседуют в непринужденных позах. Фотография сделана в Севастополе (об этом также говорит надпись).

— Дядя после окончания войны был направлен на Северный флот, — рассказывает Александр Федорович. — Там он служил до 1965 года, дослужился до чина капитана второго ранга, был секретарем парткомиссии надводных сил Северного флота. Потом дядя был командирован на Черноморский флот, где служил заместителем командира легендарного крейсера «Адмирал Ушаков». И вышел в отставку с правом ношения формы — а такое право не каждому давалось! Вот один из его по­следних снимков, он сделан в 80­х годах. Это он у себя дома, в Севастополе, а рядом с ним его двоюродная внучка — моя дочь Лена.

Леонида Михайловича Зорина не стало в 1985 году. Он умер и похоронен в Севастополе — городе, который он самоотверженно защищал в дни фашистской угрозы.



«9 Мая я несу отцу цветы».

— Сколько я себя помню, в нашей семье главный праздник — День Победы, — говорит Людмила Тихомирова, принесшая эту фотографию в нашу редакцию. — Мой отец, Михаил Николаевич Борисов, после окончания абакановской школы учился на истфаке. Собирался стать учителем истории. Но война смешала все его планы. Пришлось осваивать другую профессию — летчика. Он летал на самолетах­разведчиках, потом на бомбардировщиках, бомбил Берлин. Помню, как­то отец рассказывал свои ощущения во время полета: «…кругом голубое бескрайнее небо, где­то мерцают лучи солнца, а ты один в этом просторе, и хочется петь во все горло». Я представляла эти ощущения и гордилась отцом. После окончания войны, в 1946 году, в Берлине познакомился со своей будущей женой, нашей мамой Ниной Андреевной Чубасовой.

Мама была угнана немцами из брянских лесов батрачить в Германию. Хрупкая девушка к тому времени испытала ужас войны и унижения плена. После победы мама осталась работать в берлинском санатории для летчиков. Там и встретились наши родители. Отец хорошо танцевал вальс и на вечере в санатории покорил маму своим искусством. Вскоре отец получил от командования разрешение жениться и неожиданно, поздно вечером, пришел с цветами просить руки матери. Война связала вологодского парня и брян­скую девушку за границей, поэтому День Победы — главный праздник в нашей семье.

Снимок сделан в 1947 году в Германии, предположительно немцем. Награды отца, которые видны на фотографии, хранились в музее родной абакановской школы Череповецкого района. Это орден Красного Знамени, медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.», «За взятие Берлина» и «За освобождение Варшавы». К сожалению, музей ограбили, и награды безвозвратно пропали.

Отца уже давно нет, а мама ушла три года назад. Но, мы, их дети (нас трое), будем чтить память о них, пока живем. Каждый год 9 Мая я несу отцу цветы.



Командир похвалил за собранные ягоды.

Эта военная фотография была сделана осенью 1943 года в Восточной Пруссии. На ней запечатлена Валентина Никаноровна Агапитова (сейчас — Рытикова). Тогда ей было 25 лет, и она служила в летной части Советской армии в качестве портнихи, шила кители. Конечно, военная форма для всех одинаковая, но у офицеров считалось особым щегольством носить китель точно по фигуре, и потому готовая форма отдавалась портному на подгонку, а то и шилась на заказ. Однажды Валентине пришлось подгонять китель по фигуре человеку высокого звания, очень строгому и придирчивому. Китель сидел на нем безупречно, но тот, будучи в плохом настроении, забраковал работу Валентины и заставил переделывать. Тогда учитель и непосредственный начальник Валентины, большой мастер портняжного дела по фамилии Матусаяк, сказал ей: «Оставь все как есть, не переделывай. Пусть пока повисит». Валентина так и поступила. Через некоторое время заказчик пришел за своим кителем и, примерив его, остался доволен: «Вот теперь другое дело!»

Служба Валентины Никаноровны не ограничивалась пошивом военной формы. Иногда женщин отправляли в скорбный наряд — уносить с поля боя тела погибших. Валентина Никаноровна вспоминает, что иногда во время этой работы она теряла сознание.

Но фотография, которую принесла в нашу редакцию дочь Валентины Никаноровны, Татьяна Анатольевна Скворцова, связана совсем с другим эпизодом службы — ярким и радостным. Фотограф запечатлел девушку в лесу: той осенью в лесах Восточной Пруссии было много ягод, и всех женщин части — радисток, санитарок, портних — привезли в лес и раздали емкости под ягоды. На дороге стоял военный грузовик, офицеры взвешивали и грузили собранный урожай. «Радостно было, — вспоминает Валентина Никаноровна, — когда, гуляя по лесу и собирая ягоды, мы, как у себя на родине, пели русские песни». Вечером того же дня по прибытии в воин­скую часть женщин вызывают и просят выйти из строя Валентину Агапитову. Она оробела, потому что не знала, чем вызвано такое внимание. Оказалось, что она больше всех собрала ягод!

Кстати, на велосипеде, который оказался в кадре, Валентина Никаноровна ни разу не каталась: он принадлежал кому­то из ее сослуживцев.

Сегодня Валентине Никаноровне Рытико­вой 92 года. Она ветеран Великой Отече­ственной войны, участвовала в освобождении Ленинграда, в боях за Восточную Пруссию. Весной 1945 года участвовала в штурме города­крепости Кенигсберга. Имеет 15 правительственных наград — 2 ордена и 13 медалей, в том числе две «За оборону Ленинграда».



«Мы тоже приближали Победу».

Эту фотографию и рассказ о ней нам прислали активисты ветеранской организации УВД. В центре снимка — их коллега, ветеран управления внутренних дел Зоя Ночевалова, рядом ее подруги военных лет. Все одеты в медицин­скую форму: фотограф запечатлел их во время работы в госпитале. Воспоминания об этих годах Зоя Александровна хранит до сих пор.

— Когда началась война, мне было 13 лет, я жила в Усть­Кубенском районе и училась в школе. В 1943 году, отработав все летние каникулы в колхозе, решили с ребятами добровольцами пойти на фронт. Ребят взяли, а я решила идти на курсы медсестер и поступила в медицинское училище. В свободное от учебы время мы работали помощниками медработников в госпиталях, а вечерами дежурили на улицах города — наблюдали за светомаскировкой. В небе летали вражеские самолеты. Было страшно.

Вологда в то время была узловым железнодорожным пунктом, поэтому в ней было несколько госпиталей, в том числе и эвакогоспитали, откуда отправляли раненых в другие города. Для работы в госпиталях были мобилизованы лучшие врачи и медсестры. Я всегда вспоминаю врачей из госпиталя, в котором работала, но многие имена уже забыла. Они работали день и ночь, иногда по нескольку суток не уходили с поста. Тяжелым и ответственным был их труд. Через их руки прошли тысячи раненых. Раненые торопили медперсонал, им хотелось быстрее поправиться и снова встать в строй. Невыносимо больно было смотреть на парней, которые молодыми становились инвалидами после ампутации. Один раз во время проведения такой операции я упала в обморок. Хирург тогда очень на меня рассердился. Иногда у пациентов сдавали нервы, были срывы, во время которых доставалось и нам: в кого­то могла полететь миска или костыли. Но в критические моменты каждый из нас без колебаний соглашался стать донором для раненых. Я не помню, чтобы кто­то из персонала сказал грубое слово раненому. Все вместе переживали горе и боль, старались помочь, писали письма родным.

В 1944 году, когда стало понятно, что победа близка, раненых как подменили. В палатах слышались смех и звуки гармошки.

Война принесла много горя. Вот сейчас пишу — и от слез при воспоминаниях не вижу строчек.

Мы своим трудом тоже приближали Победу, а 9 Мая, когда стало извест­но, что война закончилась, — это было такое торжество!



Обхитрили часового, чтобы сфотографироваться.

Эту фотографию принес в нашу редакцию Геннадий Васильевич Карпов. Рассказывая ее историю, он с удовольствием вспоминал годы молодости: несмотря на пройденную войну, в юношах того времени было не меньше задора и удали, чем в их нынешних сверстниках. Снимок — результат одной из почти мальчише­ских проделок Гены Карпова, тогда едва перешагнувшего 20­летний рубеж.

— 7 мая 1945 года, наш батальон со­брался форсировать одну речку, чтобы ликвидировать гарнизон немцев. Это было побережье Балтики, город Росток. Как сейчас помню, стали нас строить, и тут едет на велосипеде связной дивизии и кричит: «Ребята, война закончилась! Подписан документ». Конечно, командование ему не поверило. Нас построили, и мы пошли. Подходим к этому разрушенному мосту, стали форсировать реку. И мы с моим напарником тоже лезем по доскам, с аккумуляторной радиостанцией на плечах. Я ведь в пехоте был радистом, прямо в первом батальоне. Перебрались. Смотрим — впереди огромная масса людей. Кто? Немцы?! Подходим ближе и видим: у них у всех белые флаги; картузы сняты… Мы идем, а там везде снаряжение валяется брошенное: карабины, противогазы! Выстроили мы пленных и без единого выстрела дошли до побережья Балтики. Умылись из Балтийского моря… Так для меня закончилась война. Конечно, радость была великая. Давай все целоваться, в воздух стрелять! Ну, у немцев трофеи поотбирали кое­какие.

Несколько дней спустя сдали мы лишнее снаряжение — гранаты, противогазы, все, что ненужным стало. Нас расквартировали в бывших немецких казармах. В город не пускали — жили мы за забором. А мы все молодые были! Хотелось погулять, посмотреть, какой он — Росток этот. Когда брали его, он весь в дыму был, в огне — не рассмотреть толком. Ну, мы с напарником хитрость и придумали: мы же были связисты, взяли рацию да катушку с проводом и стали его за ворота тянуть. Часовые спрашивают: «Куда?» А мы отвечаем: «Видите, связь налаживаем!»

Несколько метров от ворот отошли — катушку в кусты, а сами в город. Идем по улицам… Тишина, никто не стреляет. Даже непривычно. Видим, написано по­немецки вроде как «фотографии» и портреты в витрине висят. Зашли. Нас приняли с большим уважением: победители! Без очереди пропустили, усадили, и, как говорится, «вылетела птичка». Карточек мы с другом сделали несколько: каждый сам снялся и еще вместе. Тогда я еще не знал, что в Россию эту фотографию привезу только год спустя: демобилизовали меня в 1946­м, а до этого я еще год в Германии служил, учил молодых солдат азбуке Морзе и радиоделу.

Подготовили Алена Андреева, Ирина Быкова
№80(22490)
08.05.2009