Цена призрачной победы

Вряд ли можно утверждать, что вторую чеченскую войну Россия выиграла
В конце минувшей недели председатель Национального антитеррористического комитета (НАК) РФ, директор ФСБ Александр Бортников объявил о снятии режима контртеррористической операции (КТО) в Чечне. Таким образом, в республике официально объявлен мир — впервые с момента начала второй чеченской войны, которая длилась 3493 дня — в два с половиной раза дольше, чем Великая Отечественная. По самым приблизительным оценкам, в этой войне погибло около 5 тысяч российских военнослужащих и от 10 до 20 тысяч чеченцев.

Напомним, в конце лета и осенью 1999 года, когда Москва столкнулась с радикальными исламистскими выступлениями в нескольких районах Дагестана, поддержанными из Чечни, сама Чечня была де­факто независима от России. В 1996 и 1997 годах первую чеченскую войну (1994 — 1996) увенчали Хасавюртовский мир и договор между президентами Борисом Ельциным и Асланом Масхадовым. По этим соглашениям из Чечни полностью выводились российские войска, а решение о политическом статусе республики — суверенитет, ассоциированное членство в РФ, привилегированный субъект РФ или что­то иное — откладывалось на пять лет, до 2002­го.

Но осенью 1999 года, после агрессии чеченских боевиков в Дагестане, Москва перестала считать Аслана Масхадова легитимной стороной для переговоров и решила навести порядок на чеченской территории. Последние попытки переговорных контактов с Масхадовым относятся к 2001 — 2002 годам. Однако к тому времени у Москвы уже была собственная система власти в Чечне.

В марте 2005 года Аслан Масхадов был убит. Его преемники в подполье имели уже весьма посредственное отношение к войне за независимость республики — они были скорее лидерами исламских радикалов, гордящимися своими связями с «Аль­Каидой». В 2007 году один из них, Доку Умаров, провозгласил Кавказ­ский эмират и отказался от борьбы за светскую независимость Чечни в пользу борьбы за установление шариата на всем Северном Кавказе. Сегодня идею эмирата разделяет абсолютное меньшинство кавказских мусульман, которое если и растет, то пока очень медленно.

Тем временем многие из тех, кто в 90­е сражался именно за независимость Чечни, стали группироваться вокруг Ахмата Кадырова, муфтия Ичкерии, выступившего в 1999 году на стороне Кремля, и его сына Рамзана. Кадыровым удалось привлечь на свою сторону множество бывших боевиков, сдававшихся под их личные гарантии. Эти «перековавшиеся сепаратисты» стали основой системы, которую Кремль начал создавать в послевоенной Чечне, понимая, что армия снова рискует не справиться без опоры на местных.

Отодвинув в казармы большую часть федеральных военных, договорившись с большинством боевиков и наладив эффективную схему использования выделяемых республике бюджетных денег, новая чеченская элита выстроила в Чечне довольно своеобразный мир. Воля президента Чечни значит в нем определенно больше, чем весь корпус федерального законодательства. Эта воля подкреплена «республиканскими силовыми структурами», номинально входящими в состав МВД России и по численности сопоставимыми с теми федеральными частями, которые центр решил оставить в республике на постоянной основе.

10 мая 2004 года, на следующий день после гибели отца, Рамзан Кадыров был назначен первым вице­премьером ЧР, отвечающим за блок безопасности. Занять президентское место ему мешала лишь молодость (по Конституции республики президентом может стать достигший 30­летнего возраста, Рамзану было 28). Пришлось ждать. 1 марта 2007 года кандидатуру Кадырова на рассмотрение парламента Чечни предложил президент России Владимир Путин. 5 апреля 2007 года в Гудермесе прошла церемония инаугурации Рамзана, после которой он настойчиво принялся зачищать республику от конкурентов, будь то группы сепаратистов или вооруженные формирования сторонников федерального центра, вроде батальонов «Запад» и «Восток» или отряда «Горец».

После серии убийств авторитетных Героев России (в Москве показательно были расстреляны Мовлади Байсаров и Руслан Ямадаев, а в Дубаи — Сулим Ямадаев), единственными потенциальными соперниками Кадырова с точки зрения силового контроля над чеченскими делами оставались федеральные структуры, опиравшиеся прежде всего на прикомандированных сотрудников спецподразделений российского Министерства внутренних дел. Теперь эти сотрудники мирно отправятся по домам, что при желании можно рассматривать как более или менее цивилизованный подход к окончательной консолидации грозненской власти. Остающиеся в республике военные части Российской армии вряд ли способны оказывать оперативное воздействие на тамошние хозяйственные процессы.

Кадыров, как известно, также получает в свое полное распоряжение участок государственной границы. По­видимому, в короткие сроки грозненскому аэропорту будет придан международный статус и сразу после этого появится возможность организации полноценной чеченской таможни. Само собой, формально она будет подчиняться федеральной службе, однако понятно, что региональная специфика в ее работе будет налицо.

С большой долей вероятности можно предположить также скорое возобновление старой дискуссии о праве Чечни самостоятельно добывать и продавать нефть. Хотя нынешней Чечне и так живется во многом лучше и свободнее, чем той, которая осталась фактически свободной после Хасавюрта в далеком 1996­м. Там были разруха, бедность, беспредел полевых командиров и неопределенность впереди. Была, правда, нефть. Сейчас нефти нет, но есть новенький Грозный с огромной мечетью в центре и федеральные дотации. Полевые командиры ходят на построение в РОВД, открыты внутренние границы, есть квоты в федеральных вузах.

А еще есть настоящий культ личности Рамзана Кадырова. С одной стороны, молодого президента смертельно боятся. Боятся как человека, которого не останавливала смерть многих людей, в том числе во время первой чеченской войны на стороне мятежников. Все понимают, что обличать действия людей Кадырова бесполезно. Един­ственный выход — не ссориться с ними, молчать. С другой стороны — Рамзан показал, что он талантливый диктатор, человек, который посредством психиче­ского и физического давления на население в фантастические сроки умудряется восстанавливать республику, причем весьма успешно. Похоже, что искренне восхищается Кадыровым молодежь, среди которой на него в последнее время большая мода. Ведь Рамзану удается сделать то, что никому, русскому или чеченцу, до него раньше не удавалось. Восстановление продвигается вперед ускоренными темпами, и народ не задумывается над тем, какими методами он действует… Словом, почва для культа личности налицо. Так, учащиеся грозненского лицея уже предложили переименовать одну из центральных улиц Грозного в аллею Рамзана Кадырова. Традиционными стали и конкурсы творческих произведений, посвященных президенту. На последнем из них победил следующий «шедевр» под названием «Осанна Рамзану»:



Слава тебе, о Рамзан солнцеликий,

Крепкий хозяйственник, воин великий,

Вера, любовь и надежда Чечни,

Вечный Аллах да продлит твои дни!



Имя святое — сердцу услада,

Зренью — отрада, слуху — награда.

Землю Чечни сотрясает твой шаг.

Небо — папаха и Терек — кушак.



Вождь и учитель, совесть народа,

Перед тобою застыла природа,

Солнце померкло, утих океан,

Космос подвластен тебе, о Рамзан!



Гений ума твоего необъятен,

Нет на челе ни изъянов, ни пятен.

Взор проникает в глубины времен,

Мудрый Рамзан, повелитель племен!



Суд, и закон, и богатство, и слава,

Блеск, и судьба, и величье Ислама,

Флора и фауна, снег и цветы,

Песни и пляски, и все это — ты!



Горы Кавказа тебе по колено,

Дух твой бессмертен, тело нетленно,

Вещий Рамзан, твой орлиный полет

Раб твой ничтожный смиренно поет.



Если когда­нибудь, рано ли, поздно,

Станет столицей России твой Грозный,

Если дождемся мы светлого дня,

Ты уж, Рамзан, не забудь про меня!



Попытка объективно взглянуть на результаты войны, длившейся с разной степенью интенсивности более 10 лет, приводит к противоречивым чувствам. Конечно, главной формальной цели Москва достигла: Чечня остается в составе России. Но при этом оттуда уехало практически все русскоязычное население, а восстанавливать разрушенную войной республику предстоит самим чеченцам. Причем восстановить ее возможно только с помощью весьма радикальной автономизации Чечни — экономической и политической. Уже сейчас фактический правитель республики Рамзан Кадыров обладает такой степенью реальной внутриполитической автономии, которая уж точно не уступает дудаевской или масхадовской. К тому же центру придется идти и на существенные экономические уступки Чечне. Хотя бы на том основании, что в обозримом будущем едва ли найдется много желающих, особенно не из этнических чеченцев, жить в этом «отвоеванном» федералами у сепаратистов регионе. Следовательно, деньгами на восстановление все равно будут распоряжаться, как минимум, не только федеральные структуры — надо хотя бы «пускать в долю» тех, кто реально контролирует ситуацию в республике. При этом ни в Чечне, ни в Дагестане, ни в Ингушетии, ни в других кавказских республиках центр так и не научился сколько­нибудь эффективно контролировать расходование казенных денег, не победил клановость и вопиющую даже по российским меркам бедность. То есть социальная и политическая база для сепаратистских настроений в Южном федеральном округе не уничтожена. Словом, кавказские республики по­прежнему живут особой жизнью, изменить которую в лучшую сторону российская власть пока не в состоянии. И вряд ли можно утверждать, что очередную свою чечен­скую войну Россия выиграла.

Сергей Бегляк
№72(22482)
24.04.2009