Большой экран нашей молодости

Сегодня гость ретропроекта «Речи», посвященного воспоминаниям о нашем городе середины прошлого века, — Татьяна Клавдиевна Белова. Она родилась в Череповце и провела здесь всю жизнь. На ее глазах город рос, менялся. Менялась жизнь людей и сами горожане…
— Я родилась в Череповце, и все мое детство прошло в старом деревянном Заречье. Помню, как построили первый пятиэтажный дом в Заречье. В этом районе я и прожила всю жизнь, сначала на улице Портовой, а потом, когда вышла замуж, на Суворова.

В начальной школе мы в походы ходили по Заречью. Да! В первом­втором классе после окончания занятий в мае, учительница водила нас туда, где сейчас Архангельская, и еще дальше, к Олимпийской… Нам казалось, это так далеко! Шли, а вокруг — лесок, травка, птички поют, ручейки бегут. Как было интересно нам, ребятне: далеко от дома, природа вокруг, дорожка полевая! Брали с собой бутерброды, делали привалы. Не было еще города здесь. Как трудно сейчас представить лес на месте жилых кварталов.

А на нашей Первомайской, помню, совсем еще молоденькие были деревца, а вместо асфальта каменуха — булыжная мостовая, и тротуары деревянные — мостки дощатые. Каменные дома в Заречье по пальцам можно было сосчитать: Дом технического творчества школьников на углу Портовой и Первомайской (и сейчас это строение стоит рядом со зданием администрации Череповецкого района), кинотеатр «Октябрь», баня на Первомайской, где сейчас магазин «Витязь». Новую поликлинику помню — здание, где сейчас станция «Cкорой помощи» находится. А тогда только что выстроенная поликлиника казалась такой громадной, красивой. Все специалисты принимали здесь, были отделения для взрослых и для детей. А как мы любили свой кинотеатр «Октябрь»! На каникулах нам покупали абонемент, а это такая радость — кино и мороженое каждый день! Ни одного фильма не пропускали, и не только мы, подростки, но и наши родители. Несмотря на то, что раньше был только один выходной, и в очереди надо было постоять, да и трое детей было у нас в семье — все равно родители ходили в кино. Сейчас удивляюсь, как они все успевали! Помню, как ходили смотреть «Войну и мир» Бондарчука, и это было целое событие. Сначала первую и вторую части смотрели, а потом, спустя какое­то время, привезли третью и четвертую. Мы ждали, ничего не пропускали, бегали смотреть афишу. Понравившийся фильм могли несколько раз смотреть.

— Вспоминаю — и удивляюсь сейчас, как жили наши родители: бодро, молодо. На все им времени хватало: на книги, на кино, и в лес они успевали ездить. У нас лодка была. Многие, наверное, помнят старую лодочную станцию — между Ягорбским и железнодорожным мостами, множество лодок стояло рядами и на воде, и на берегу. Семья была немаленькая, детей надо было кормить, вот родители и ездили на лодке за грибами и ягодами. И природа тогда так щедро дарила! Морошку привозили огромными двухведерными корзинами. Это я очень хорошо запомнила, потому что моей обязанностью было помогать чистить эти ягоды. Бабушка чистила и меня привлекала, а для меня это как каторга: хотелось гулять, а приходилось сидеть и чистить морошку. А сейчас где морошка? И других ягод было много — черники, голубики, клюквы, брусники. И грибов… Всегда старались к зиме запас делать, семье на целый год хватало.

И другие вокруг так же жили. Работали, общались, праздники вместе отмечали. Открыто жили, дружно. У нас все друг друга знали на улице. Люди были другие тогда, мне кажется. Все вокруг были как родные. Иногда мы, подростки, ходили в кино на последний сеанс, гуляли допоздна, но родители не боялись нас отпускать — спокойно было.

Город изменился, когда стали строить химические предприятия. Приезжие привезли с собой другую культуру. У нас была провинциальная жизнь в самом лучшем смысле этого слова — все друг друга знали, доверие было, человеческий контакт. А то, что привезли, уже трудно назвать культурой, скорее образ жизни по принципу: не дом общий, а котел, что ли… Все вместе, но не семья…

Родители стали бояться отпускать нас одних. Помню, в десятом классе мы с подружкой ходили в «Алмаз» на концерт, так наши матери караулили по очереди, встречали нас на остановке. Стало опасно вечерами ходить, говорили: шпана появилась.

— Еще запомнила из детства, как крестили меня в Воскресенском соборе. Такое тогда не поощрялось, но бабушка меня привела креститься, мне лет 5 — 6 было. Это событие четко отложилось в детском сознании. И после этого меня бабушка иногда в церковь водила. Сейчас думаю, жаль, что мы были обделены знаниями в этой сфере. Мы православная страна, и надо знать свои корни. Надо обязательно в школе ввести уроки по истории православия. Теперь чувствуется пробел в этой области, приходится восполнять. Но многое все же от бабушки запомнила, что она рассказывала, чему учила. Родители, как и все вокруг, придерживались атеизма, но не были против того, что бабушка водила нас иногда в церковь.

— Мама педагог по образованию, отец — инженер. У нас в семье был культ книги, читать все любили. Раньше хорошую книгу купить было трудно, родители через подписку доставали, в библиотеку ходили. Я помню громкую читку дома, это были запоминающиеся вечера. У меня два старших брата, и все мы очень любили, когда родители нам читали вслух, да и мы иногда тоже читали по очереди. Но лучше всех читала мама — с выражением. Поэтому, когда вечером садились, мы всегда ее уговаривали: «Мама, ты читай!» Читали «Каменный пояс» Мамина­Сибиряка. Книгу давали на время, надо было возвращать, а хотелось успеть все прочесть.

Очень много выписывали тогда периодических изданий. Какие тяжеленные сумки таскали тогда почтальоны — столько газет и журналов! Газета «Коммунист» всегда ходила, литературные журналы, «Роман­газета», журналы по педагогике. Нам, младшим, всегда «Мурзилку» выписывали — детский журнал. Постарше стали, читали уже «Пионерскую правду», «Юный техник», «Юность».

— Так много хорошего, доброго было в детстве. Вспоминаешь — и поражает: какая атмосфера была, как нас воспитывали! Хотя и в строгости, но как­то ограждая от всяческой нечистоты. И дома, и в школе. Я выросла и не знала, что есть такие понятия, как предательство, подлость. Во взрослой жизни для меня стало открытием, что, оказывается, меня можно не любить и даже ненавидеть! Это для меня был просто удар, детство меня к этому не подготовило.

Мы воспитывались всегда в доброжелательной атмосфере, в открытости, честности, уважении друг к другу. Вся наша улица, десятка полтора домов, жила как одна семья. Бабушки наши на скамеечках сидели, мы, дети, бегали вокруг, взрослые все знали друг друга, общались. Не было ссор, скандалов никогда, всегда дружно, все вместе. Даже алкоголиков я не помню у нас на улице. Такая чистая человеческая атмосфера была. В школе тоже дружно жили. Стенгазеты выпускали, жизнь кипела, из школы не убегали, было много интересных занятий. Даже не слышали о неблагополучных семь­ях. Вспоминаю, что только, может, один и был мальчик в классе, у которого была неполная семья. А так — все семьи полные, родители работали.

— Что еще запомнила из детства? Помню полные прилавки в магазинах, столько рыбы всякой было, шоколад настоящий развесной, всяких товаров просто изобилие. А потом все исчезло. Магазин был у нас — «Деревяшка» на Первомайской, вечно очередь стояла. Но не помню, чтобы скандалили в очереди. А еще нас в детстве посылали очередь занимать в баню на Первомайской, сразу и в мужское, и в женское отделения. Ходили в баню семьями, матери детей маленьких намоют, оденут, банщица выносит и кричит: «Чей ребенок?»

Была община, то есть — общая жизнь. Люди не были разобщены разным уровнем достатка, жили все вместе, дружно, делились друг с другом, помогали. У нас улочка была почти деревенская, но никогда грязи не было, каждый убирал у себя во дворе, у своей калитки, канавку прокапывали, воду отводили, мусор друг другу не перепихивали, с соседями считались.

Сейчас есть такое понятие «массовая культура», своего рода духовный ширпотреб. Что­то второсортное. Думаю, в нашем городе это во многом связано с тем, что у нас много приезжих. Разнузданность возникает тогда, когда не стыдно. А чего стесняться, меня здесь никто не знает, я пришлый, бабушка соседская не пожурит и родителям не передаст. Ничего не жаль вокруг, потому что все вокруг чужое, не здесь рос, деревья не садил, и сломать не жаль. Вот эта безродность и ведет к хамству.

Ездила как­то в Белгород, там такая чистота, спросила у сопровождавших нашу делегацию: «Почему?» «Мы так привыкли», — было сказано. А хорошая привычка — это образ жизни и образ мыслей. Порядок записан на подкорку. Вот и нам хорошо бы порядку учиться и детей учить. Потому что образование и воспитание — это разные вещи. А дети всегда примером учатся, на примерах поведения окружающих их людей воспитываются.

— А от старого Заречья остался у нас в городе маленький уголок — улица Песчаная. Как­то несколько лет назад зашла — будто в детстве побывала. Даже яблоня от нашего сада сохранилась, растет во дворе многоэтажки. Кто­то, уважая чужой труд и окружающих, сохранил ее, сберег, не раздавил бульдозером на стройке. Может, и сейчас она приносит кому­то радость, и кто­то из нынешних ребятишек запомнит, что в детстве у него во дворе росла яблонька, и когда­нибудь для своих детей посадит. А ведь, в сущности, совсем нетрудно приносить радость окружающим, надо только захотеть.

Ирина Нечаева
№42(22452)
13.03.2009