Это чудо великое — дети!

Очень жаль, но мы плохо знаем своих дальних род­ственников, имею в виду бабушек, дедушек. Мы — это не все, конечно. У кого славные корни, знатные, те хранят память, а у кого попроще — не особенно интересуются своей родо­словной. Видимо, стесняются. У нас именно попроще сложилось, но мне захотелось восстановить историю семьи. Все собиралась заняться этим, когда была жива еще моя мама, чтобы расспросить о ее родных, но не успела. Считаю, что даже крохи теперь уже моих воспоминаний надо сохранить для следующих поколений. Хотелось бы, чтоб это было им интересно.
Я давно уже бабушка, но очень тужу, что до сих пор у меня только одна внучка и два внука. В нашем роду очень любили детей, и рождалось их немало.

У меня было два брата и две сестры, все старше. И я всегда считала, что самая гармоничная, самая правильная семья — такая, где есть и мальчики, и девочки.

Итак, в девятнадцатом столетии родились мои бабушки и дедушки. Как это было давно! Интересно было бы взглянуть сегодняшними глазами на их жизнь. Необычные имя и фамилия были у прадеда со стороны отца — Даметий (предполагаю, Дементий) Коврижных. И жил он в Вятской губернии, в деревне. Значит, занимался земледелием. Семейная история сохранила имена только двух его сыновей — Федора, нашего деда, и Романа, его ветвь пошла дальше в Ленинграде. К сожалению, потомки растерялись по разным местам и не знают друг о друге.

У деда Федора два сына — Иван и Петр, у каждого по пятеро детей. И кажется, была еще сестра у них, Наталья, но о ней нет никаких сведений. Иван Федорович Коврижных, мой отец, родился 10 августа 1905 года. К сожалению, он умер, когда мне было всего 16 лет. Я не успела пообщаться с ним, будучи взрослой. Тогда можно было бы многое восстановить.

Не имея достаточного образования — отец окончил всего лишь церковно­приходскую школу, — он сумел стать хорошим организатором, работал на железной дороге сначала бригадиром, затем мастером. Во время войны у него была бронь, на фронте он не воевал. Но он имел звание, носил военный китель, и до конца его жизни к нему по старой привычке обращались: «Товарищ лейтенант!» Так называемая колонна мостостроителей, в которой он работал, восстанавливала разрушенные железнодорожные мосты, за что в 1943 году отец был награжден орденом Ленина.

В семье он был очень требователен, с нами строг. Все вопросы мы решали через маму, потому что обращаться к отцу было боязно, но если прозвучала похвала из его уст — это было выс­шей наградой. И мы все хорошо учились, зная, как гордится нами отец. Он считал, что по­другому просто не может быть.

По работе отцу приходилось много ходить — проверять состояние железнодорожного полотна, качест­во ремонта путей, стрелок, переводов и т. п. И всегда рядом с ним была лайка по кличке Роза. Путеше­ствовали они вместе больше десяти лет. Роза и погибла на боевом посту. Случилось это так. Отец давал указания рабочим, возвращавшимся со смены на дрезине, распекал их за недоделанную работу, при этом дрезина двигалась, а он шагал рядом по шпалам. Роза усиливала серьезность момента лаем, утверждая, что хозяин прав. Но в какой­то миг потеряла бдительность и выскочила на полотно, попала под колесо. Хоронили ее с почестями, как члена бригады. Все взрослые плакали, не говоря уж о ребятишках. Потеряв свою по­другу, отец очень горевал и даже надолго заболел. Нас потрясли эта любовь и их долгая верность друг другу. Для нас отец всегда был примером и виделся героем даже в этой ситуации.

Когда он вышел на пенсию, серьезно занялся разведением кроликов. Белых и серых пушистых комочков было больше пятидесяти. Он их всех знал, что называется, «в лицо», давал клички, любил возиться с ними, а мы помогали ему чистить клетки, давать воду и корм. И это занятие было хорошим подспорьем для семейного бюджета. Мама вязала шапочки, варежки, носки, мы с сестрой помогали ей в подготовке пуха и пряжи. Кроме кроликов в хозяйстве были и корова, и поросенок, и куры, иногда даже овцы. Мы всей семьей ходили жать серпами рожь, косили траву, заготавливали сено. Я была самая маленькая, но меня тоже брали с собой. Помню, как взрослые перепугались, когда я чуть не отрезала серпом себе мизинчик, казалось, кровь лилась рекой. Зато какой героиней я была в глазах своих братьев и сестер!

Мои детские воспоминания о маме — это ее по­стоянные занятия руко­делием по вечерам. Она много вязала. Из пуха — платки, носки, из обыкновенных швейных ниток — покрывала, скатерти, накидки на самовар, подушки. Мама умела и любила шить — это у нее от ее отца, он был известный умелец­портной. Часто строчила ришелье на машинке, вышивая модные тогда изделия. Даже одеяла ватные стегала, и к ней приходили соседки за советом и помощью. Узоры придумывала всегда сама. Когда она рукодельничала, отец садился читать свою любимую газету «Правда», а мы располагались кто ближе к маме, кто к отцу. Мама пела «У церкви стояла карета…», «Кирпичики», «Лучину» и другие грустные песни. Мы очень любили такие вечера, когда все вместе, и тепло, и уютно.

А еще вспоминаются общие семейные ужины, когда взрослые ведут беседы, а ты уже засыпаешь, но так хочется услышать, о чем речь… Разносолов на столе не было, но стоял самовар, и становилось весело уже от его вида. Дружным и бойким был стукоток ложек по общей миске с какой­нибудь вкуснятиной, например, молоком со свежайшими пластинками творога или брусникой моченой с яблоками, малиной. Даже постная отварная картошка с солеными грибами — груздями и волнушками — казалась деликатесом. Старшие ребята подшучивали друг над дружкой, но чаще доставалось все же мне. И отец, и мама меня защищали, подкладывая самые вкусные куски — пирога, халвы, арбуза, я же у них последыш!

Отцу было 40 лет, а маме 36, когда я родилась. Вот и остались они в детских воспоминаниях как сказочные герои — добрые, но строгие, работящие и заботливые, а самое главное, любящие. Не помню случая, чтобы нас как­то особенно воспитывали, наказывали или повышали голос. Если что­то не нравилось им в нашем поведении, они так укоризненно смотрели и качали головой, что хотелось спрятаться или даже заплакать, так стыдно было! Часто хвалили, даже по мелочам. Подметешь пол, вымоешь чашку — умница, ведь киска этого не сделает!

Просто перед глазами были их пример и доброе отношение к нам. К сожалению, спокойный тон, ровные отношения, доброта и внимательность в нашей нынешней жизни не постоянные спутники, а, пожалуй, редкие гости. Ритм жизни другой, требования и приоритеты другие — материальный достаток, карьера, нежелание иметь в семьях детей…

А дети — это чудо! Пятилетний брат предлагает старшему, десятилетнему (начитавшись и наслушавшись всяких необычайных историй): «Давай, когда вырастем, поедем сами на Бермудский треугольник и все увидим своими глазами!» «Нет, — отвечает старший, — ты­то, может, и поедешь, а я в это время ученствовать буду!» Или сестричка заявляет: «Вот вырасту, пойду в школу, потом в институт». — «А потом?» — «А потом — на пенсию. На пенсии песни петь буду!» Так жаль, что у дочки нет сестры, зато у каждого сына есть и сестра, и брат. Люблю большие семьи, в них души много, добра, любви.

У дяди Петра, как и у его брата, моего отца, пятеро детей, четыре сына и дочь. У одного из его сыновей тоже пятеро детей, два сына и три дочери. А дальше — не знаю, прервались наши связи, разъехались по разным городам и не со­браться теперь вместе. Другое время. В детстве, помню, у нас всегда было много народу. Родственники родителей приезжали в гости, жили подолгу, общались. Приезжали, когда было трудно и некуда деться — после ссылок и лагерей, после службы в армии и после войны, а потом стали приезжать на праздники, в основном на свадьбы. Со временем поездки прекратились. Сейчас и вовсе нечасто встречаемся, только самые близкие навещают. А живем все в разных городах: в Москве, Нижнем Новгороде, Тольятти, Самаре, Нюрнберге, Череповце.

Часто во сне или в мыслях я беседую с мамой (ее нет с нами уже пять лет), всегда вспоминаю, что она очень любила нас, гордилась всеми. С отцом беседы и встречи во сне реже, я стала уже старше его, но по­прежнему немного робею перед его авторитетом. Я рассказываю маме о нашей большой семье, которую они создали с отцом и оставили после себя: нас у них пятеро, а теперь и десять внуков — пять девочек и пять мальчиков. А правнуков — шестнадцать! Я так горжусь своими племянницами! Они любят детей и не боятся рожать. Они мне говорили, что берут пример с бабушки Даши и с меня — в нашей семье трое детей и трое внуков. Горжусь, что нас так много, и очень сожалею, что не все семьи имеют детей. Так хочется, чтоб нас было еще больше!

Простите нас, наши родители, и спасибо за все. И пусть продолжается наш род на земле! И пусть всегда будут и мамы, и папы, и рождаются дети!

Антонина Марашова
№6(22416)
16.01.2009