Лишенные права голоса

Официально Гражданская война закончилась в 1920 году. Но это официально… С представителями бывших «эксплуататорских» классов боролись разными методами, не последним из которых было лишение избирательных прав. В сущности, подобная мера противоречила одному из важнейших принципов демократии — принципу демократического централизма, то есть права избирать и быть избранным в Советы народных депутатов, являющиеся, как известно, главным (после народа!) органом власти. Но, как говорил классик, «все равны, но некоторые — равнее других!».
«Итак, кто же лишался права голоса? «Инструкция о выборах в Советы» вычеркивала из числа полноправных граждан «…лиц, прибегнувших или прибегавших к наемному труду с целью увеличения наживы; землевладельцев, скотоводов; граждан, сдававшие в наем помещения, торговцев, бывших и настоящих служащих всех религиозных культов, бывших агентов царской охранки, офицеров». Кроме непо­средственно перечисленных «лиц» избирательных прав лишались и члены их семей, так как «находились в материальной зависимости от наемного труда».

Казалось бы: ну, лишили тебя права избирать и быть избранным, ну и что? Все равно уже в 1920 — 1930­е годы список в депутаты всех уровней составлялся в партийных ячейках и комитетах ВКП (б) и за данного конкретного депутата голосовали положенные 99,9 %. Ан нет — лишение избирательных прав означало выдачу «волчьего» билета. «Лишенцу» было невозможно устроиться на мало­мальски приличную работу, а его детям нечего было и мечтать о поступлении не то что в вуз, но и в обычный техникум.

Если посмотреть «список лиц, лишенных избирательных прав» по городу Череповцу на 1925 год, то из общего числа «лишенцев», коих насчитывался 221 человек, можно отметить, что «землевладельцев и бывших офицеров» сравнительно немного. Это бывший помещик Алексей Степанович Судаков со своей женой. Кстати, в годы Гражданской войны помещик сражался на стороне красных…

Были еще вдова помещика Погодина­Семенова, бывшие полицейские Парсаков и Шиллер, бывший белый офицер Будберг. (К слову, попадали мне в руки списки бывших офицеров белой армии на 1922 год. Тогда их было 22 человека. Спустя три года, в 1925­м, остался только один.)

Таким образом, к реальным противникам советской власти (пусть и бывшим) можно отнести 6 человек. Остальные — бывшие торговцы или «служители культа». Правда, в «торговцы­эксплуататоры» записывали не только тех, кто действительно имел собственную торговлю, но и имел неосторожность «засветиться».

В 1925 году был лишен избирательных прав или, как тогда говорили, лишен права голоса Менделевич Михаил Зиновьевич (Мендель Земкович), один из активистов религиозной общины. Правда, этому наказанию его подвергли не за религиозные убеждения, а за то, что он являлся торговцем. Вместе с Михаилом Зиновьевичем пострадали проживавшие вместе с ним его жена Витта Ароновна и сестра Берта Зиновьевна, так как они жили на нетрудовые доходы. Кроме семьи Менделевич, избирательных прав лишили бывшую торговку Берту Перильман, бывшего торговца Рафаила Пермана, портного Шмулевича, как эксплуататора молодежи (имел учеников!), его сына, как живущего при отце, и безработного Соломона Чижика, высланного из Петрограда.

Вот, например, портной Шмулевич. На первый взгляд — да, эксплуататор. Но если изучить документы более внимательно, то обнаруживается нечто странное. Ну, портной и портной. Не пролетарий, конечно, потому что имел мастер­скую (чулан в соб­ственном доме), но, вроде бы, и не эксплуататор, а кустарь­одиночка. Только вот беда — имел Шмулевич ученика, который вместе с ним обшивал заказчиков. И неважно, что ученик был его родным племянником Александром, оставшимся без родителей. Бездетный дядька, взявший мальчишку в собственный дом, учил его портновскому мастерству. Стало быть, пользовался наемным трудом! Ну, а за компанию с отцом лишили избирательных прав и сына­студента. Соответственно, раз прав лишили, то из университета парня выгнали… Но! В 1934 году, при очередном составлении списков «лишенцев», в него попал и … Александр Шмулевич, потому что «пользовался результатом наемного труда». Логика, однако!

Очень пристально наблюдали и за «служителями культа». Можно еще понять, почему новая власть лишает права голоса епископа Сергея Озерецков­ского или протопресвитера Василия Рябинина, настоятеля Благовещенской церкви. Но в число «служителей культа» включили и псаломщиков и даже старосту Воскресенского собора, носившего достаточно редкую фамилию Робинзон­Крузо. Правда, была некая неувязка. Николай Федорович Робинзон­Крузо, проходивший по спискам 1935 года как «лишенец», умер в 1933 году…

Список «лишенцев» на 1935 год по сравнению с 1925 годом стал больше и включал в себя 285 человек. Увеличился он за счет монахинь и послушниц закрытых обителей — Парфеновского и Леушинского монастырей. Некоторые из этих женщин прожили долгую и достойную жизнь: пережили разрушение всех городских церквей. Впрочем, увидели и возрождение Череповецкого Воскресенского собора.

Очень почитаема среди горожан была схимомонахиня Антония (в миру — Маргарита Веселова), скончавшаяся 9 декабря 1968 года.

Последняя из послушниц Парфеновского монастыря Мария (Сиротка) скончалась в возрасте 89 лет в мае 1981 года.

Отделы кадров и спецчасти предприятий и учреждений бдительно следили, чтобы в их ряды не затесались «бывшие». Для примера — в 1935 году уроженец города Череповца Михаил Борисович Костриц, выпускник физико­математиче­ского факультета университета, решил устроиться в Северо­Западное предприятие «Аэросъемка». Из спецчасти немедленно последовал запрос в Череповец о том, не лишался ли кто­нибудь из его семьи избирательных прав? Ответ секретаря городского совета Фокичева гласил: «Отец — Костриц Борис Михайлович работал в бывшей гимназии и реальном училище преподавателем по физике и географии. Носил двойную фамилию Лев­Костриц, но писался везде только Костриц. На визитной карточке имел фамилию Лев­Костриц и корону, из чего можно предполагать о его дворянском происхождении…»

Тут можно сделать маленькое отступление. Борис Михайлович Лев­Костриц был известным в нашем городе педагогом, автором нескольких учебников по математике. Не могу сказать — был ли Костриц дворянином (скорее всего, да), но приводить в качестве доказательства визитную карточку, которую кто­то когда­то видел, — по меньшей мере, странно. Впрочем, для тех времен — убойное доказательство…

Иметь под рукой списки «лишенцев» было очень удобно, потому что при начале очередной кампании против врагов советской власти (троцкистов, пром­партийцев, шахтинцев, кулаков и так далее) всегда были кандидаты на ссылку, лагеря или расстрелы. Заметим также, что подобные списки помогали решать не только политические, но и экономические проблемы. Например, к началу 1930­х годов — благодаря бурному развитию промышленных предприятий — сложилась критическая ситуация с жильем. Строительство новых «социалистических» квартир не успевало за ситуацией в городах, переполненных вчерашними кресть­янами, которые ехали на фабрики и заводы — кто в погоне за счастливым будущим, кто скрываясь от раскулачивания. А где же новой власти взять столь дефицитные квадратные метры? Не хватало не то что коммунальных квартир, но и койко­мест в бараках. Все, что можно было «уплотнить», «уплотнили» еще во время революции и Гражданской войны. В результате из больших городов стали выселять весь «социально чуждый элемент». Ну, а куда деваться «чуждым»? Ехали, в основном, в города поменьше. Ленинградцы, кстати, отправлялись, в основном, в Череповец. Ну, а коль скоро наш город входил в состав Ленинград­ской области, то руководство было обязано предоставить жилье для ссыльных. А где его взять? Только если еще разок­другой «уплотнить» своих «социально чуждых». В результате — замкнутый круг. И решить пресловутый квартирный вопрос так и не удалось.

Евгений Шалашов №125(22288)
10.07.2008