«Пижон с гуманитарными завихрениями»

Леонид Парфенов — о том, почему завязал с журналистикой и занялся озвучиванием мультфильмов
Скажем, для пекаря, не без скандала уволившегося с хлебокомбината, нет ничего горше булки, выпущенной прежним работодателем. Легенда отечественного телевидения Леонид Парфенов, практически отошедший от дел, в коих заслужил славу профессионала, сейчас ни газет с журналами не читает, ни телевизора не смотрит. А потому категорически не желает появляться на страницах и экранах. Для молодежного таблоида Rolling stone Леонид Парфенов сделал исключение — рассказал о том, чем сейчас увлечен «пижон с гуманитарными завихре­­ниями», как он сам себя назвал.

Наш земляк и известный журналист Леонид Парфенов, давно не «светившийся» в СМИ, сделал исключение для журнала Rolling stone: дал интервью в котором сообщил,что сейчас он снимает фильм о Гоголе к 200­летию со дня рождения писателя, пишет книги (печатная версия программы «Намедни» скоро выйдет) и озвучивает серийного убийцу в английском мультике «38 обезьян».

О телевидении. — Я вполне готов к тому, что телевидения не будет в моей жизни больше никогда. Я просто не вижу, где и что я могу делать в данных условиях. Конечно, если бы у меня была возможность вести такую программу, как «Намедни», я бы ее вел — я ведь не сам ее закрыл, в конце концов. Но поскольку журналистики в эфире федеральных каналов нет, то я как­то и не ставлю перед собой этого вопроса: а хочу ли я работать? Ящик — это же не листок бумажки, это огромное производство, там одного хотения мало. Поэтому, если нет условий — бессмысленно и хотеть.

О работе в журнале. — Я ушел из журнала «Русский Newsweek» по собственному желанию. Нужно признать, что общественно­политическая журналистика в нашей стране сейчас слабо востребована. В принципе, понятно почему. Она все­таки является производной от общественно­политической жизни, а если этой жизни нет, то откуда взяться интересу? Польский Newsweek выходит тиражом примерно три раза больше, чем русский, при том что Польша в четыре раза меньше России.

О Череповце. — Я жил в огромном индустриальном советском центре, жители которого работают на градообразующем предприятии. Я, когда поступал на журфак, никому об этом не сказал, потому что это выглядело пижонством. Типа: «Что он там о себе возомнил? Надо в вологодский политех на инженера поступать и нечего вообще выдумывать!» Такие были представления о нормальном вузе. А я вот не захотел туда. И Башлачев — тоже. Школ в городе было больше двадцати, а нас таких, с гуманитарными завихрениями, оказалось всего двое.

О русской народной «кухне». — Я как носитель языка и представитель коренной национальности вроде бы должен любить водку, баню, квас, холодец. Но вот так получилось: ни в баню не хожу, ни холодец не ем. Водку — может быть, одну рюмку в год по большой надобности, на Масленицу, например, под горячие блины. В моем доме водочка есть. Ее все время какие­нибудь водочные олигархи дарят на Новый год, но она никогда не пьется.

О мультипликации. — Сейчас мне очень интересно, почему вдруг жанр мультфильмов для взрослых оказался столь успешным? И что это за аудитория, которая еще пять — семь лет назад ни за что не пошла бы в кино на полнометражный мультфильм, считая это детским делом, а теперь толпой валит на «Шрека» или «Симпсонов»? В этом есть какой­то витамин, это не единичный успех отдельного талантливо сделанного мульта. Я хочу понять, на чем этот витамин основан.

Сергей Виноградов
№123(22286)
08.07.2008