Правда о зарплатах

«Русский репортер» представляет результаты проведенного им исследования российских зарплат. В условиях непрозрачности нашего рынка труда данные о реальных зарплатах представителей 30 популярных профессий в разных регионах — уже откровение. Но самая неожиданная и нетривиальная информация содержится в личных оценках респондентов.
Наши соотечественники на удивление философски смотрят на свои зарплатные перспективы. За последнее время они уже привыкли к тому, что раз в год зарплату им довольно существенно повышают — примерно на 25 % в номинале, или на 12 — 15 % в реальном исчислении, и у них сформировалось устойчивое ожидание, что так будет и впредь.

Год назад доля оплаты труда в нашем ВВП пересекла отметку в 50 %. Правда, максимальный показатель был зафиксирован десять лет назад — тогда доля оплаты труда повысилась до 53,6 % ВВП. Но после августовского кризиса 1998­го резко упала — до уровня 36,3 %. В экономике США она составляет 62 %, в других развитых странах не поднимается выше 66 %. Так что по этому показателю мы вышли на уровень развитых потребительских сообществ.

Но можно ли сказать, что у нас сформировался здоровый рынок труда? Позитивный настрой в любой момент может смениться негативными ожиданиями, а рост реальных доходов — прерваться. Какова вероятность такого сценария?

Сообщество отечественных предпринимателей уже сегодня бьет тревогу. Их настроение свидетельствует о том, что мы вплотную подошли к тому рубежу, после которого негативные тенденции обязательно себя проявят. Во­первых, говорят нам деловые люди, издержки на оплату труда для бизнеса, в первую очередь для не связанного со сверхприбыльными добывающими отраслями, уже сегодня — немалая головная боль. Во­вторых, как показывает опыт, увеличение зарплаты больше не стимулирует работников к повышению производительности труда. К резкому изменению социального статуса работника это тоже не приводит, поскольку стало для большинства из нас нормой.

Есть соблазн обвинить предпринимателей в обычной скупости. Если бы их расходы на оплату труда определялись простыми человеческими мотивами, так и было бы: мало кто добровольно готов увеличивать собственные издержки. Однако повышать зарплату их вынуждают условия на рынке труда, потребности которого в рабочей силе возрастают с каждым годом. Ведь если наемный работник не может добиться повышения зарплаты у своего работодателя, он легко находит другого, готового платить больше. Дей­ствительно, зачем трудиться интенсивнее ради более высокого заработка, если проще найти другую работу?

Мы довольно быстро выкинули из своей социальной памяти травму 90­х, когда многие были готовы работать в двух­трех местах одновременно, когда развилось фантастически мобильное и энергичное движение «челноков». Однако с тех пор внешнее давление и стресс значительно понизились, что, естественно, изменило мотивы армии наемных работников. Мы пока еще не вступили в постиндустриальное общество потребления, различие уровней жизни и комфорта у европейских соседей и у нас — все еще колоссальное. У нас все еще не сформировался многочисленный средний класс. Современное противоречие между общественным бытием и сознанием можно выразить таким парадоксом. С одной стороны, наша мотивация к труду остается архаичной, как в эпоху индустриализации, и не простирается дальше примитивного стремления поддерживать нормальный уровень выживания. С другой стороны, наша уверенность в стабильности экономического благополучия столь же велика, как в пост­индустриальных странах. То есть в эпоху производст­венных отношений нового типа мы еще не вступили, зато минусы общества процветания уже получили.

Интуитивно мы догадываемся, что наше сегодняшнее относительное благополучие каким­то образом связано с высокими ценами на нефть и газ, которые составляют основу российского экспорта. Разобраться, каким образом мировая конъюнктура отражается на наших зарплатах, нам помог Владимир Гимпельсон, один из ведущих специалистов в России по зарплатам, директор Центра трудовых исследований Высшей школы экономики:

— Цены на нефть и газ растут, их производители жиреют и повышают зарплату своим работникам, государство получает все больше доходов в виде налогов и начинает повышать зарплату бюджетников.

Но в эту зарплатную гонку вынуждены включаться и совсем не сверхприбыльные сектора экономики.

— Возьмем, к примеру, легкую промышленность, — продолжает Гимпельсон. — Она у нас и так неконкурентоспособна и не участвует в мировом разделении труда, а если в ней вслед за сырьевыми секторами и государством еще и повысить зарплату, автоматически повысятся издержки, и отрасль станет еще менее конкурентоспособной. С другой стороны, если зарплату не повышать, можно вообще лишиться сотрудников. Поэтому всем тем, кто посередине, крайне тяжело поддерживать свои издержки на прежнем уровне.

Получается, одни только рыночные механизмы не могут решить проблему дефицита кадров в условиях давления «шальных» нефтяных денег.

Это значит, что кризис зарплат в стране может начаться в двух случаях. Во­первых, если упадут цены на нефть (этой угрозой нас пугают постоянно). Во­вторых, когда зарплатные преимущества в сырьевом секторе и стабильные повышения оплаты труда в бюджетном вызовут острую нехватку в других секторах экономики. А у нас и так не хватает людей, например, в той же легкой промышленности или некоторых отраслях машиностроения. По данным статистики, производство машин и оборудования за последние 5 — 6 лет потеряло около миллиона человек. Именно в это время наиболее интенсивно росли цены на энергоресурсы.

Павел Бурмистров. «Русский репортер»
№122(22285)
07.07.2008