Ополченцы 1812 года против череповецких разбойников

«Грозой двенадцатого года», безусловно, был Наполеон. Однако любая война влечет за собой и иные «грозы» — голод, экономический хаос и рост преступности. Не стоит думать, что россияне все как один вышли на борьбу с оккупантами. Кое­кто решил позаботиться о соб­ственном кармане…
В 1812 году началась Отечественная война. Ее начало было неудачным для русской армии. Во время отступления части несли большие потери. Поэтому 6 июля 1812 года император Александр издал Манифест о создании ополчения. Командирами сотен и дружин набирались отставные офицеры­дворяне и чиновники. Рядовые или, как тогда говорили, нижние чины, набирались из числа крепостных по согласию с помещиком. В качестве унтер­офицерского состава были задействованы роты внутренней стражи. Вооружались ратники (так называли воинов ополчений) преимущественно холодным оружием — пиками, тесаками, топорами. Но в ходе войны они постепенно перевооружались ружьями. Новгородская губерния создала ополчение численностью более 10 тысяч человек. Череповецкий уезд «выставил» 1059 нижних чинов и 16 офицеров. Череповецкая дружина вошла в состав новгородского ополчения и была направлена на защиту Санкт­Петербурга.

Жители Петербурга (особенно богатые купцы и дворяне), опасаясь захвата города французами, старались уехать. Покидая столицу, они брали с собой наиболее ценные вещи. Этим сумели воспользоваться «лихие люди», которые устраивали на дорогах засады и грабили проезжих. В числе «потерпевших» оказался даже вологодский вице­губернатор Н.Ф. Остолопов. По странному стечению обстоятельств, он был ранен 26 августа 1812 года — в день, когда произошло Бородинское сражение. Разбойники выстрелили ему в голову и отобрали около 7 тысяч рублей.

Вице­губернатор Остолопов был не единственной жертвой разбойников. Николаю Федоровичу еще повезло — остался жив. Но большинство из ограбленных просто убивали на месте. Череповецкий капитан­исправник Григорий Андреевич Кудрявый, который отвечал за правопорядок в уезде, был бессилен. Вся «штатная воинская Команда» в количестве 26 человек ушла в ополчение. Кудрявый и сам бы ушел, но ему не позволили. В подчинении исправника состояло только два отставных унтер­офицера, которые, как и он сам, были уже не очень молоды. Разумеется, исправник мог своей властью «снарядить» еще десяток­другой старичков из числа местных помещиков, но их сил хватало только на то, чтобы отловить какую­нибудь зазевавшуюся шайку, которая осталась пировать неподалеку от места нападения.

Раза два на разбойников делали облавы, привлекая силы тех частей, которые шли на войну, но что толку? Разбойники после совершения злодеяний уходили в болото, в самом сердце которого был разбойничий стан. Соваться туда, не имея надежных проводников, не было смысла. Конечно, проводников найти было можно. Местные крестьяне и сами с удовольствием бы избавились от доморощенных Робин Гудов и потому провели бы отряд туда, куда надо. Но чтобы окончательно уничтожить банды, требовалось окружить болото со всех сторон, чтобы и мышь не проскользнула. А для этого требовалось время. Увы, воинские части, наскоро укомплектованные из гарнизонных полков, шли воевать с французами, а у их командиров просто не было времени отвлекаться на каких­то разбойников. Капитан­исправнику требовались регулярные силы, которые могли бы помочь ему… Вот только где же их взять? Ждать, пока война закончится? А когда это будет? Но не было бы счастья, да несчастье помогло.

Село Коротово вместе с прилегающими к нему деревнями принадлежало старинному роду Воронцовых. В конце XVIII века там отбывала ссылку княгиня Екатерина Воронцова­Дашкова, подруга покойной императрицы Екатерины, некогда стоявшая во главе двух русских академий. Княгиня попала в «остуду» у императора Павла, который люто ненавидел всех тех, кто был виновником смерти его отца. После смерти княгини наследники продали Коротовскую волость помещику Собакину, имевшему свой интерес к местным крестьянам.

Помещик не особо интересовался землей и сельскохозяйственными работами, предпочитая зарабатывать деньги более доходным способом. На Урале им был куплен рудник и обу­строен небольшой металлургический завод. Уральская железная руда была более качественной, нежели болотная и раза в два­три дешевле. Сами уломские и коротовские кузнецы к тому времени изготавливали знаменитые череповецкие (баркасные) гвозди не из своей, а из уральской руды.

Однако у Собакина была проблема — не хватало рабочих рук, и посему он стал переселять крестьян на Урал. Покупка коротовских крестьян означала приобретение не простой рабочей силы, а квалифицированной. Тем самым помещик экономил время на подготовку рабочих. Однако у самих кре­стьян было свое видение проблемы.

Уральские заводы пользовались дурной славой еще со времен Петра Великого. Никита Демидов, ставший «первопроходцем» в этом деле, нещадно эксплуатировал труд приписных крестьян и потому переселение на Урал было синонимом рекрутчины. То есть — поедешь на Урал, так уже и не жилец!

В 1813 году в деревне Гришкино Коротовской волости произошел бунт крестьян. Мужики прогнали, убили господского управляющего, а самому помещику изрядно намяли бока. Собакин кинулся за помощью к исправнику. Увещевания не помогли, поэтому Кудрявому пришлось обращаться за помощью в Новгород. В свою очередь, новгородский губернатор обратился к военным властям, которые выделили отряд башкир из состава иррегулярных войск. Других на тот момент взять было просто неоткуда. Ввиду того, что шла война с Наполеоном, восстание было подавлено быстро и жестоко. Помимо прямого насилия отряд башкир еще в течение года находился на по­стое у местных жителей. Однако было бы неверным считать, что башкиры только и делали, что объедали кре­стьян. Капитан­исправник Кудрявый решил использовать их для выполнения своих целей и задач.

Григорий Андреевич не имел права приказывать воинской, пусть и иррегулярной команде. Лезть в русский лес да в болото они не хотели. Но стоило намекнуть, что посреди болота, на острове, сидят разбойники с золотом и серебром, как у башкир загорелись глаза и они дружно закричали: «Веди, бачка!»

Для начала Кудрявый собрал свое местное «ополчение» — престарелых дворян из числа отставных офицеров, охотников и взял проводников. Проводники довольно толково развели башкир вокруг болота и расставили их так, чтобы они перекрывали все тропы и пути, ведущие на твердую почву. Ну а сам исправник вместе со своим воинством пошел выбивать бандитов с острова.

Разбойники, не ожидавшие подхода воинской команды, после недолгого сопротивления принялись разбегаться. Понятно — грабить беззащитных чиновников и отставных стариков­генералов куда проще, нежели столкнуться с теми, кто в тебя стреляет! Однако по выходе из болота они попадали в руки башкир, которые с превеликой охотой ловили их арканами, а потом, после короткой «беседы», вешали разбойников на ближайших деревьях. Разумеется, это было незаконно. Согласно указу императрицы Елизаветы Петровны смертная казнь в империи была запрещена. Тем более — казнь без суда и следствия. Но башкиры, хоть они и являлись иррегулярными, то есть вспомогательными частями, поступали по законам военного времени — пойманный на месте преступления мародер расстреливался или вешался на месте. Ну и потом, кто будет предъявлять претензии к солдатам? Только не Григорий Андреевич, который все­таки отловил десяток человек для показательного суда и отправки их на каторгу (смертная казнь­то запрещена!) на уральские заводы господина Собакина…

К сожалению, нам неизвестно, как был поделен разбойничий «дуван» и было ли вообще у бандитов какое­нибудь золото и серебро. Вероятнее всего, исправник и местные помещики отдали все башкирам­всадникам. Не те были они люди, чтобы брать себе такую добычу. Зато разбойничьи шайки в Череповецком уезде были ликвидированы гораздо раньше, нежели в других местах Российской империи!

Евгений Шалашов, кандидат филологических наук, доцент кафедры истории Чгу
№110(22273)
19.06.2008