Протоиерей Всеволод Чаплин: «Я чисел не боюсь. Ни 40, ни 13, ни даже 666»

Протоиерей Всеволод Чаплин, являющийся заместителем главы Отдела внешних церковных связей Москов­ского патриархата, часто выступает от имени РПЦ в различных СМИ. Обычно он рассказывает о церковно­государственных отношениях. Но в этот раз, беседуя с журналистом «Известий» Борисом Клином, он главным образом отвечал на вопросы читателей. Многие из которых касались тем «богословско­бытовых»: можно ли молиться в храме за неправославного больного родственника или что произойдет с человеком, если потеряется нательный крест. И почему отец Всеволод не побоялся отпраздновать недавно свое 40­летие — ведь примета дурная. С этого и начался разговор.
— В интернете столько историй — один отметил юбилей и погиб, другой заболел. Как же вы не испугались этого числа?

— Я чисел не боюсь. Ни 40, ни 13, ни даже 666. В Библии есть страницы и 13, и 666.

— Но люди, считающие себя религиозными, боятся номеров телефонов и номеров машин с тремя шестерками.

— Суеверия. Да, в мире есть антихристианская символика, но если из­за этого прятаться в «погановскую пещеру» (убежище в Пензенской обл., где спрятались в ожидании Судного дня несколько десятков сектантов — прим. «Речи»), значит, мы, христиане, не выполняем свой долг свидетельствовать об истине, просвещать и преображать мир словом Божиим и добрым действием.

— Кстати, а с «погановцами» этими Православная церковь должна что­то делать или нет?

— Насильно мил не будешь. В этой ситуации вопрос прежде всего к тем, кто увел людей в пещеру. К «слепым вождям слепых». Сегодня много в церковной или околоцерковной среде людей, которые, придя к вере недавно, уже стали «пророками», «духовидцами», «чудотворцами», якобы обладающими особыми духовными дарами. Лидеры таких группировок получают безграничную власть над людьми, известность, деньги, поскольку люди отдают им все и потом бесплатно работают на них всю оставшуюся жизнь. Но душа у самих лидеров при этом гибнет. Тем, кто вышел из пещеры, хочется посоветовать только одно — прийти на исповедь, особенно сейчас, в период Великого поста. Ведь если они православные христиане, как они могут в Великий пост обойтись без исповеди и без причастия?!

— Пост сейчас многие блюдут. Вот сцена в ресторане. На просьбу дать постное меню официант говорит, насупившись сильно: «Да что же это такое?! Всем постное меню, оно недорогое, и у нас план не выполняется». Рядом компания сидела сомнительная, судя по доносившимся разговорам. Трое спортивного вида «пацанов», но постились по полной…

— Слава богу, что традиция поста возрождается. Но главное в ней — не пища. К сожалению, в СМИ почти ничего не говорится о духовном смысле поста. Пост — это время для перемены жизни, для покаяния, для молитвы. Человек должен каяться в своих грехах, он должен обязательно в течение поста прийти на исповедь и причастие, хотя бы один раз. У нас в храме очень много людей приходит исповедоваться и причащаться в первое воскресенье Великого поста, которое у нас называется Неделей торжества православия. И в остальные воскресенья Великого поста примерно 500 человек причащаются. А вот сегодня (в день интервью газете «Известия») — будний день. Пришло 56 человек, из них лишь 26 — старушки. Кое­что меняется, но медленно.

— У нас уже возникала тема суеверий. Но есть еще вопросы. Обо­рвалась цепочка, и нательный крест упал. Правда ли, что это недобрый знак? И еще — можно ли поднять чей­то потерявшийся крестик? Или тогда понесешь чужой «крест» (получишь неприятности, предназначенные другому)?

— Освященный крест всегда остается святыней. И, конечно, терять его нехорошо. Это неправильно. Бывает случайная потеря, но все­таки свой нательный крестик нужно хранить и носить так, чтобы он не терялся. Но если крест упал, Божья благодать никуда не уходит. Что касается чужих крестов, то у меня есть крест, который раньше носил один из ныне покойных митрополитов. И никогда мысли не было о том, что это неправильно. Так вообще принято у духовенства — святыни переходят от почивших к живым. И никто ничего не боится.

— В России много смешанных семей, жена православная, а муж нет. И наоборот. Можно ли молиться за некрещеных больных близких?

— Можно дома. В храме мы молимся за православных. Записки подавать нельзя. Но в домашней молитве можно молиться и за неверующих, и за инаковерующих. И свечку в храме поставить можно. Свеча — это вообще символ молитвы человека.

— Одинокая женщина интересуется: если вступить в связь с мужчиной исключительно ради рождения ребенка, считается ли это блудом, грехом? Вот, не вышла замуж, а детей хочется.

— Это все­таки противоречит тому Божьему замыслу, который дан мужчине и женщине. Если они не могут находиться вместе, если они не могут создать семью, то этот Божий замысел нарушается, а значит, нарушается что­то очень важное для жизни этого будущего ребенка. Он оказывается лишенным отцовского воспитания. Неполные, неполноценные, а значит, в перспективе несчастливые семьи будут порождать все больше и больше несчастливых людей. Но если так уж хочется ребенка, то его можно усыновить. У нас в детдомах много сирот растут без родительской ласки, родительского воспитания.

— Мы, готовясь к этой встрече, тоже хотели поговорить не только о политике. Но совсем от нее не уйти. Читатели продолжают интересоваться покойным президентом Ельциным. За какие заслуги он получил церковный орден, почему на отпевании называли его первым президентом, а не просто рабом Божьим, и будет ли специальный чин отпевания высших лиц государства?

— Наверное, специального чина не будет. Могут быть определенные элементы, связанные с государственным протоколом, — покрытие гроба флагом, вынос регалий, связанных с должностью главы государства. Церковь верует, что все люди перед Богом равны, и по­скольку каждый из нас перед Ним предстанет, мы должны об этом помнить. Но лицо, которое отвечает перед Богом и людьми за жизнь страны, лицо, которое облечено авторитетом власти, всегда Церковью воспринималось как достойное почета.

Относительно заслуг Ельцина: при этом президенте окончательно ушла в прошлое безбожная идеологическая система, которая ответственна за разрушение наших храмов, за чудовищные гонения на Церковь, за отторжение ее от общества. Он дей­ствительно сделал возможным восстановление храмов и монастырей, развитие церковной жизни. Влиятельнейшие деятели доельцинской поры, например, упрямо говорили: мы никогда вас не пустим на телевидение. И нужно иметь в виду, что перемены, которые так или иначе должны были произойти в обществе, произошли относительно мирно. Мы не пошли по пути Югославии, мы не стали ареной гражданской войны.

— Скажется ли кончина владыки Лавра (бывший глава Русской православной церкви за рубежом — прим. «Речи») на воссоединении Церквей?

— Единство достигнуто в самом главном — мы можем вместе молиться, причащаться, это главный смысл церковного единства. Те из бывших клириков и мирян РПЦЗ, кто не признал Акта о каноническом общении, уже разбились на шесть организаций, не признающих друг друга. Такова судьба любого раскола — все больше дробиться.

— Недавно часть казаков выступила с инициативой реабилитации генерала Краснова, воевавшего под знаменами Гитлера. Сторонники реабилитации утверждали — для казаков Вторая мировая война была продолжением Гражданской. Что вы думаете об этом, особенно учитывая историю РПЦЗ, сотрудничавшей с Гитлером? Как нам относиться к писателю Шмелеву, якобы приветствовавшему гитлеровское нашествие? Шмелева мы знаем как человека, много сделавшего для православия, для России своими книгами. У него сын был замучен большевиками.

— Обсуждать эти темы нужно. Нужно больше ярких описаний истории и отдельных ее фактов — в фильмах, передачах, газетах, книгах, в школьном образовании. К сожалению, оценки Второй мировой войны, Гражданской войны сейчас отягощаются политическими манипуляциями. Мы знаем, что за рубежом пытаются поставить на одну доску СССР и гитлеровскую Германию, потребовав каких­то репараций, потребовав возмещения ущерба, территориального передела и так далее.

Об истории ХХ века я не нашел для себя окончательного суждения. Миллионы людей, живших в СССР, настолько были угнетены диктатурой, что с легкостью шли против нее с кем угодно, даже с Гитлером. Можно ли их оправдать? Я не уверен. Все­таки они действительно воевали против собственной страны и часто участвовали в диких преступлениях.

И в то же самое время я не являюсь поклонником Сталина. Я не понимаю тех православных, которые призывают канонизировать его, сочиняют байки о том, что он был верующий человек. Сталин понимал значение Церкви в жизни страны, поэтому во время войны решил, что гонение на Церковь становится невыгодным. Делать из него святого, я думаю, опрометчиво.

Примирение возможно на уровне объективного представления об истории и на уровне понимания того, что люди, которые оказались по разные стороны фронта, по крайней мере в Граждан­скую войну, отчасти и во Вторую мировую, были разными. Были преступники с обеих сторон, были бесчестные люди с обеих сторон, были люди, которые рвались к власти. Но было много и вполне хороших, нормальных людей, которые просто оказались заложниками крупных политических течений, втянувших их в водоворот противостояния.

Столкновения на религиозной почве — страшнее всех шпионов

— От политики государственной давайте перейдем к делам внутрицерковным. Есть захоронения Осляби и Пересвета, найдены останки Андрея Рублева. Наука позволяет по черепу восстановить внешний облик. Почему бы этого не сделать?

— Не в традиции Церкви тревожить захоронения — и, в частности, тревожить святые мощи. Нам достаточно того, что мы изображаем преподобного Андрея Рублева и других святых на иконах. Икона — это не портрет. Для Церкви важно не точное изображение, а тот духовный образ и тот образ преображенного человеческого существа в Царствии Небесном, который мы и пытаемся представить через икону.

— В интернете идет активная дискуссия о предстоящем летом Архиерейском соборе. Ждут каких­то реформ, чуть ли не революции. Точно никто ничего не знает. Должны ли решения в Церкви готовиться более открыто, с участием мирян?

— Если говорить о проекте документа по правам человека, никакой революции я не жду. Просто Церковь хочет еще раз сказать в точных богословских формулировках то, что она говорила всегда: нельзя отделить права человека от ответственности и от нравственности, от норм поведения, которые даны нам Богом раз и навсегда.

Как принимать решения? Если осуществить лозунг «Вся власть мирянам!», очень скоро архиереев и патриархов будут выбирать олигархи и чиновники. В то же самое время очевидно: мы — Церковь соборная. А соборность — это согласное общее суждение. Решения в Церкви принимаются епископами. Но они не должны приниматься без ведома церковного народа. Когда готовились «Основы социальной концепции», то основные идеи этого документа обсуждались на нескольких общественных встречах с участием церковных ученых, представителей православных общественных организаций, духовенства. Это достаточно хороший пример того, как можно и нужно обсуждать те или иные предложения с участием всех, кто заинтересован в обсуждении. Или Церковь научится в полной мере соборно вырабатывать важнейшие решения, или суррогат этой соборности будут создавать те люди, которые заинтересованы в разделении Церкви, в том, чтобы использовать религиозную жизнь в своих личных целях.

Ведущий раздела «Православие» Сергей Комлев № №66(22229)
Газета "Речь" от 11.04.2008