«Не дарила!»

Родная сестра Николая Рубцова в суде оспаривает факт дарения своей квартиры
В городском суде рассматривается дело об оспаривании договора дарения квартиры. Пожилая череповчанка пытается вернуть себе квартиру, которую подарила, находясь в стрессовом состоянии. Дело было бы обычным и ничем не примечательным, если бы не три момента. Во-первых, в суд обратилась не просто череповчанка, а сестра поэта Николая Рубцова. Во-вторых, в деле участвует непростая группа поддержки — клуб «Госпожа Провинция», который трепетно относится к творче­скому наследию великого земляка. И в-третьих, эта вроде бы будничная тяжба совпала по времени с «Рубцовской осенью» в Вологде — десятым фестивалем поэзии.

Квартира в подарок.Галина Михайловна Шведова, родная сестра Рубцова, обратилась в суд с иском о признании недействительным договора дарения. В минувший вторник в городском суде состоялось заседание по рассмотрению иска.

В деле задействованы два брата — Сергей Шведов и Валерий Васютин. Более сорока лет назад Галина Михайловна, у которой нет родных детей, вышла замуж за их отца, Шведова, и усыновила одного из его сыновей — Сергея. Второй сын Шведова, Валерий, остался жить с матерью, фамилию которой он до сих пор носит — Васютин.

В январе 2004-го, после смерти мужа, Галина Михайловна приватизировала однокомнатную квартиру в хрущевке, которую ему около сорока лет назад предоставили по месту работы. Вопросами приватизации ей помогал заниматься Валерий Васютин (Сергея тогда рядом не было). И как говорит Галина Михайловна, позже выяснилось, что, приватизировав квартиру, она подарила ее Валерию: думая, что речь идет о приватизации, она подписала договор дарения. Как утверждает истица, она подписывала документы, будучи введенной в заблуждение в связи с преклонным возрастом и стрессовым состоянием после смерти мужа.

Валерий Васютин на судебное заседание не явился. Его позиция изложена в объяснениях, которые он давал правоохранительным органам: этот подарок — добрая воля его отца, который при жизни выражал желание оставить квартиру детям Валерия, и осознанное действие Галины Михайловны. Она самостоятельно ездила с ним в мэрию и в ГУЮ, присут­ствовала при составлении всех документов и расписывалась в них лично.

Чей интерес?До того, как началось судебное заседание, свои пояснения о причинах, по которым возникло это разбирательство, дали члены клуба «Госпожа Провинция»:

— Галина Михайловна ничего не знала о существовании дарственной. И те люди, которые в 2004 году были рядом с ней, знают, в каком она состоянии тогда находилась. После смерти мужа, который скончался в 2003-м, она была в глубоком трауре, серьезно болела, и состояние ее было такое, что она не могла адекватно воспринимать действительность. И уж конечно ей было тогда не до приватизации, это было нужно Васютиным. Они, получается, воспользовались ее состоянием и оформили дарственную. Да, Васютины не выселяют Галину Михайловну, но почему квартира должна быть подарена им, если есть прямые наследники? Есть племянница Галины Михайловны, дочь Рубцова. Есть ее приемный сын. Он выражает желание основать в этой квартире музей Рубцова. Мы, конечно, приветствуем это желание. Нам бы хотелось, чтобы в городе был музей поэта, которого мы очень ценим.

А после того как судебное заседание завершилось, корреспондент «Речи» поинтересовался у Сергея Шведова, приемного сына сестры поэта:

— Я так понимаю, Галина Михайловна, учитывая ее состояние, приняла решение обратиться в суд не без вашего участия. С какой целью вы оспариваете дарственную?

— У меня и моей матери нет разных мнений. Есть единое мнение нашей с ней семьи — семьи Шведовых. И вот представители культуры нас поддерживают, и они могут…

— И все-таки, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.— Я хочу, чтобы маме жилось спокойно, чтобы Васютины ее не терроризировали. Они ведь ей не оказывают никакой помощи, квартира течет, за сорок лет ее ни разу не ремонтировали…

А зачем самой Галине Михайловне необходимо вернуть квартиру в собственность? Ответ на этот вопрос прозвучал на судебном заседании.

— Вы хотите квартиру Сергею по наследству оставить? — спросил судья.

— Ясно, Сереже, а кому больше? Валера-то ничего не стоит. Родной человек так не поступил бы. Вот Сережа-то — он хороший, помогает мне, как к родному человеку относится.

— А кем вам приходится Васютин?— Он меня считает мачехой. Но ведь чтоб быть мачехой, надо жить вместе. Вот Сережу я усыновила, а Валерий мне, получается, никто, чужой человек.

— Он брат Сергея?— Не знаю.— Как это? Вы столько лет прожили с мужем и не знаете, сколько у него детей?!

Вопрос о родстве Сергея и Валерия — особенный. — Валерий вам все-таки приходится кровным братом? — пытался выяснить у Сергея Шведова корреспондент «Речи».

— Ну…«Хочу вернуть квартиру!»Для судьи это дело непростое: с иском обратилась больная пожилая женщина, которая передвигаться может, только будучи поддерживаемой под руки, и адекватно воспринимать вопросы и отвечать на них может тоже только при поддержке близких. Когда Галина Михайловна давала объяснения, у судьи возникли сомнения в том, что она полностью отвечает за свои действия. И он обмолвился:

— А не назначить ли мне экспертизу для выяснения степени ее дееспособности?Приведем частично диалоги, состоявшиеся на судебном заседании.

— Чего вы хотите от суда?— Отказаться от даренства.— Когда дарили, помните?— Не дарила никогда. Я думала, что я приватизировала, а они сделали дар­ственную.

— Когда узнали, что квартира подарена?— Мммм… Наверно, в 4-м году, если Саша умер в 3-м.Этот вопрос имеет принципиальное значение. Как объясняют члены клуба «Госпожа Провинция», шансы выиграть суд малы, потому что оспорить договор дарения можно только в течение года с момента его заключения. В данном случае прошло уже более трех лет, и поэтому единственная надежда — доказать, что Галина Михайловна не ведала о существовании дарственной до нынешнего года. Узнала она об этом, если верить Сергею, когда он сам (по квиткам о квартплате) вдруг обнаружил, что в квартире прописана, помимо Галины Михайловны, жена его брата Валерия Васютина. Обратившись в регистрационную службу и к нотариусу, он раздобыл копии договора дарения.

Услышав, что сестра поэта запуталась в годах, «группа поддержки» принялась почти хором подсказывать:

— Скажи, что узнала, когда Сережа принес тебе документы!— Прошу тишины в зале! На мои во­просы должна отвечать истица, раз уж она подала заявление! — не в первый раз судье пришлось обратиться к залу.

Но подсказка не сориентировала Галину Михайловну: она не могла вспомнить, «когда Сережа принес документы».

— Скажи, что в этом году! — снова подключилась женщина из клуба «Госпожа Провинция».— Женщина, выйдите из зала! — обратился к ней судья и, поскольку та не поняла сразу, еще раз повторил: — Да-да, я вам говорю, покиньте зал!

— Значит, в этом году я узнала, — продолжила после того истица.— А какой сейчас год?

— Седьмой.— И что вы узнали в этом году? Что подарили квартиру?— Нет, я узнала, что квартира приватизирована. Я не дарила.

— Вы понимаете, что значит слово «приватизировать»?— Ну, чтоб моя квартира была. Им-то есть где жить, у них вон какие хоромы.

— А вы живете в квартире? Вас никто не выселяет?— Нет, не выселяют.— Так в чем проблема? Зачем судиться?

— Просто я даренства не делала. Не дарила. — Кто сказал вам, что нужно идти в суд?

— Вот из-за даренства. Люди сказали: иди в суд. Которые рядом живут.«Что вы от меня хотите?»

Закончив с выяснением исковых требований Шведовой, судья попытался прояснить события трехлетней давности: как осуществлялись сделки.

— Ездили в 2004 году в регистрационную службу, тогда она еще называлась ГУЮ?— Что?— Куда вас возил Васютин, спрашивают, — пояснила Галине Михайловне ее представитель.

— Возил куда-то. Какая-то пожилая женщина там была. Кто он тебе, спрашивала. Он говорил, мол, я его мачеха.

— В мэрию ходили приватизировать квартиру?— Я не дарила.— Знаете, где мэрия находится?

— Мэрия — это где руководитель власти.— Ходили туда?

— Они ходили, Васютины. Я тогда не вставала, меня машина тогда переехала, я сильно болела и до сих пор не оправилась.

— К нотариусу ходили или он к вам на квартиру приходил?

— А где это — нотариус? Не знаю. Они без меня приватизировали.

— А как они могли без вас приватизировать квартиру?

— Взяли у меня документы, а меня к матери отвезли. Они сказали, что все сразу сделали — и приватизацию, и дарение. А я не знала, в заблуждении была, думала, что только приватизирую квартиру.

— Как же вы могли заблуждаться, если документы на регистрацию приватизации и дарения подавались в разное время? Вот в материалах дела одна регистрация датируется 23 января, а другая — 29 января.

— Ну что вы от меня хотите? Я неправильно говорю, да? Я сильно болела, не понимаю, наверно, ничего, — Галина Михайловна, которой еще в начале разбирательства потребовался валидол, снова почувствовала себя хуже.

— Что ж он так мучает-то больного человека? Что за судья такой жестокий? Спросил бы у нас, мы бы все объяснили, — зароптали в «группе поддержки».

— Все хорошо, ты все правильно говоришь, не переживай, — поглаживая приемную мать по спине, успокаивал ее Сергей, который не раз предпринимал попытки ответить за нее на вопросы судьи.

Судья, наблюдая происходящее в зале, снова обратился к Галине Михайловне:

— Чего я от вас хочу? Я разбираюсь с иском, который подали вы, и хочу выяснить. С одной стороны, вы утверждаете, что не дарили квартиру. А с другой стороны, помните ли вы вообще процесс приватизации? Как вы проводили сделки? Может быть, вы тогда все ясно осознавали, а сейчас просто не помните того…

Не придя ни к чему, судья отложил слушания до 17 октября.

Татьяна Тихонова
№184(22099)
28.09.2007