Птичку жалко

Елена Воробей рассказала, зачем сменила фамилию и как из дерева превратилась в птицу
Говорят, на телеэкране предметы, как при нагревании, увеличиваются. Работает принцип: «Здесь маленькие кажутся большими». В случае с Еленой Воробей, которая давно прописалась в «скворечнике» «Аншлага», телевидение перепрыгнуло через собственную голову. Когда звезда выпорхнула на сцену Дворца металлургов, ее не сразу заметили. Ноги подтанцовки, в которых путалась артистка­клоунесса, казались корабельными соснами. «Ух ты, какая крошечная», — отчетливо сказал кто­то на балконе, откуда, рассказывали, Елену Воробей «брал» не всякий морской бинокль.

Юрий Никулин, бредивший карьерой драматического артиста, однажды услышал в свой адрес фразу, которая изменила его жизнь: «Вам бы в клоуны, молодой человек. У вас такая физиономия, что гримироваться не надо». Лицо уроженки белорусского Бреста Елены Воробей, забавное и подвижное от природы, тоже может заставить любого гримера спиться от безделья.

Впрочем, свою нишу в жизни Елена Лебенбаум (такова ее настоящая фамилия) нашла не сразу, хотя окружающие и толкали ее в нужном направлении. Талант копирования все и вся пробудился с детства, причем сразу во всех направлениях: девочке удавалось не только, что называется, спародировать походку и голос жертвы, но и до мельчайшего хвостика и закорючки «снять» ее подпись. Это умение пригодилось при поступлении в театральный вуз, когда Елена с напарницей чернильной ручкой запросто подделали свидетельство о рождении, омолодив фигуранта на несколько лет. По окончании вуза устроилась в питерский театр БУФФ — с мечтой сыграть Катерину в «Грозе» пришлось расстаться. В начале 90­х все отечественные «Катерины» стояли на запасном пути. После нескольких побед на конкурсах эстрадной песни в Москве и Ялте Елена Воробей совсем было решилась вписать эту профессию в собственную трудовую книжку. А тут еще очень кстати стала сниться Алла Пугачева: стоит, лохматит рыжие волосы и за собой зовет. Одна­жды за кулисами Елена Воробей узрела примадонну наяву, подбежала к ней на трясущихся ногах и рассказала о мечте. «Забудь о любовной лирике, Леночка! Вспомни, с чего начинала. Я тоже была смешная и победить могла только с помощью юмора». Возможно, впрочем, что все это Леночке приснилось.

Дабы закрепиться в «Аншлаге», требуется несколько условий. Главное — понравиться мэтрам вроде Винокура и Шифрина. А еще быть готовой прочитать все, что сочинили служащие в программе писатели, большие приятели Регины Дубовицкой. И конечно, не страдать морской болезнью — иначе как вы выдержите трехмесячное «аншлаговское» катание на теплоходе по Волге?

Елене Воробей, впрочем, авторы не нужны. Пишет сама, чего не скрывает. В Череповце начала выступление, как водится, с пародий, ими и закончила. София Ротару, Алла Пугачева, Надежда Бабкина, Жанна Агузарова, Катя Лель… Переквалифицироваться, скажем, из Маши Распутиной в Александра Розенбаума (и как не тяжело в накладной лысине?) заняло семь секунд. За Мадонну сама Воробей не взялась, побоялась, отдала роль американской поп­дивы артистке из подтанцовки. Сидящие на крайних местах зрители могли видеть за кулисами расторопную женщину с целым гардеробом нарядов и, кажется, не менее чем с десятком рук. Закончив очередной номер, Воробей бросалась за сцену и тут попадала в объятия «осьминога»­костюмера. Пять секунд на смену одежды, еще две на то, чтобы войти в новую роль и пошла… Два десятка переодеваний за полтора часа. Ей­богу, «птичку» жалко. Розенбаум в изображении пародистки вышел эдаким тщедушным ученым, сгибающимся под гитарной ношей. Когда­то реальный Александр Яковлевич, из плоти, крови и усов, авторитетно поинтересовался у начинающей артистки: ты чего, мол, в Воробьи пошла, у тебя же чудная собственная фамилия? (Лебенбаум переводится как «дерево жизни».) Елена нашлась: «Зачем русский народ шокировать?» В ее жанре, когда зритель уже во время конферанса должен прыснуть, девичья фамилия в четыре слога нагонит на зрителя зевоту. Вот самому барду его серьезный «баум» к лицу, ему птичья кличка ни к чему.

Воробей без номера «Ну возьмите меня» — все равно что Лещенко без «Дня Победы». Сам не догадаешься исполнить — напомнят и не отпустят, пока не выдашь желаемое на­гора. Изобретенный за полчаса до одного из аншлаговских капустников номер про «гадкого утенка», приковылявшего на кастинг для модного мюзикла, на двоих с Юрием Гальцевым прижился и ушел в народ. А его создатели взяли и кардинально перелопатили первоначальный вариант, сохранив лишь основную коллизию да картавую фразу Елены Воробей «Ну возьмите меня». С тех пор вошло в хорошую традицию хоть чуть­чуть, слегка, но изменять популярный номер. Теперь что ни показ, то премьера. Череповецкую премьеру за отсутствием Гальцева сыграли привезенный артист и несколько зрителей с первого ряда. «Понимаете, надо же мне свои столбики пристроить», — хныкала Воробей в образе, демонстрируя ножки. «Вон тому парню пристрой, он возьмет», — отмахивался «продюсер мюзикла». «А­а, он со своими столбиками пришел. В наше время две пары столбиков не прокормишь», — заходилась в притворном рыдании актриса. А ее успокаивали, будто ребенка, намекая, что редкий мужчина с первого ряда не в состоянии содержать дюжину столбиков.

Сергей Виноградов
№56(21971)
29.03.2007