У дареных коней зубы на месте

Коллекция череповецкого музея пополнилась двумя редкими механизмами в рабочем состоянии Таких пишущих машинок, как та, что подарил городскому музею череповчанин Григорий Винтер, в мире всего три, включая нашу. Выпущенный в 1943 году на заводе в Германии, механизм давал возможность людям, потерявшим одну руку, не чув­ствовать своей неполноценности хотя бы в скорописи. В наш город машинка попала благодаря отцу Григория Электроновича, известному филологу, который считал ее своим талисманом.
Те, кому доводилось дарить семейные реликвии народу, то бишь собственными руками относить их в музей, рассказывают о странном чувстве, которое испытывали в момент передачи. На смену некоторой печали от расставания с предметом, который знаешь с детства, приходило осознание большого поступка и жгучее желание прийти завтра утречком с семьей и друзьями на выставку и увидеть бывшую собственность уже в звании экспоната. В мае ЧерМО, в фонды которого регулярно поступают раритеты от частных жертвователей, получило два особо ценных предмета: немецкую пишущую машинку, у которой в мире имеются лишь два брата­близнеца, и бронзовые часы XIX века. В обоих случаях хозяева имели возможность избавиться от будущих экспонатов с большей прибылью, но пренебрегли выгодой ради вышеописанных чувств.
Череповчанин Григорий Винтер работает учителем, причем многопрофильным: в местном филиале УРАО он преподает экономику, а лицеистов «АМТЭКа» учит биологии. В последние годы Григорию Электроновичу вдобавок к имеющимся знаниям из множества наук довелось поднатореть в истории и устройстве пишущих машинок. Доставшийся ему от отца механизм, который печатал исключительно латинскими буквами и в «хозяйстве» был практически неприменим, будто нашептывал: «я уникальный, узнай обо мне побольше». В результате переписки с зарубежными коллекционерами Григорий Винтер выяснил, что подобных машинок, созданных для работы однорукого человека, в мире всего­навсего три: в музее редких механических приспособлений в Политехническом институте имени Карнеги американского города Питсбурга, в музее завода­изготовителя в Германии и в череповецкой квартире Григория Винтера. По всей видимости, партия подобных машинок в 1943 году была крохотной и, скорее всего, опытной. Война завершилась, в десятки раз увеличив количество одноруких людей по всему миру, а полезную механику отчего­то сняли с производства. «Всю свою жизнь, начиная с 1945 года, отец повсюду, куда бы ни забрасывала его судьба, возил немецкую пишущую машинку с собой, — рассказал нам Григорий Электронович. — Работает она очень быстро, легко, хотя и управляется одной рукой. У отца с руками было все в порядке, машинка попала к нему случайно — он нашел ее под Ленин­градом летом 1945 года. Кажется, под Лугой. Их, студентов герценовского педагогического института, летом отправили на места боев собирать брошенное оружие и боеприпасы. В засыпанном землей блиндаже, на который наткнулся отец, он обнаружил трупы немецких офицеров, среди их личных вещей оказалась новенькая пишущая машинка с клеймом «выпущено в 1943 году». Всю жизнь папа обращался с ней очень аккуратно, она и сегодня в идеальном состоянии. Как­то, помню, в студенческие годы мне нужно было написать реферат по­английски, и машинка мне очень пригодилась. Поначалу было тяжело, непривычно, но когда попрактиковался, по скорости печатания не отставал от «двуруких».
В отличие от сына отец Григория Винтера мало интересовался биографией механизма от конвейера до блиндажа под Лугой (известный филолог посвятил жизнь изучению французского романа XVIII века) и вряд ли догадывался об истинной ценности машинки, но очень ее любил, считая чем­то вроде талисмана.
Мысль отдать машинку в музей пришла к Григорию Винтеру сама собой, как только узнал, какое историческое сокровище многие десятилетия хранится в его семье. Предложения из Питсбурга и других музеев (в Америке ажиотаж во­круг старинной механики) с посулами вознаграждения, доходившими до трех тысяч долларов, решения не изменили. «Почему отдаю? Да, мог продать, и заманчивые предложения были, но я не гонюсь за выгодой, — признается череповецкий учитель. — Мои родители всю жизнь собирали антиквариат, картины, и мне есть что наследовать. К тому же я не считаю себя нуждающимся человеком, который во всем ищет выгоду. Мне бы хотелось, чтобы наш музей имел редкий экспонат, аналогов которому нет в нашей стране. Кроме того, знаю, что трофейных предметов в коллекции музея очень мало». Не исключено, впрочем, что гены взыграли — его далекий предок Иван Иванович Винтер с 1812 по 1816 годы был первым гражданским главой Вологодской губернии и основал в Вологде первый театр.
В семье в прошлом инженера, а ныне пенсионера Юрия Ефимова по поводу бронзовых часов, которыми владели три поколения, собралась целая библиотека документов с завещаниями — раритетные «ходики» XIX века, будто из гостиной Пьера Безухова или Евгения Онегина, упоминаются сразу в нескольких завещаниях. «Мой отец считал, что раритетные часы должны остаться в городе, — рассказывает Юрий Ефимов. — В 80­е годы он даже написал завещание и дарственную музею, но отдавать их не стал — тогда как раз началась перестройка, и много говорилось о том, что музеи могут приватизировать. «В частные руки не отдам, и ты не отдавай. Только в государственный музей», — говорил он мне. С тем и умер. Не так давно я написал свое завещание с отцовской волей насчет часов, но, подумав, решил не медлить и принес часы в музей». Как раритет оказался в семье Юрия Васильевича, доподлинно неизвестно. Добыл часы его дед Никифор Тарасович, как и где — туман. В годы революции и гражданской войны бывшее имущество низложенного дворянства мигрировало из рук в руки со страшной скоростью. Часы в рабочем состоянии, хотя и требуют незначительного ремонта маятника. Сразу после нехитрой церемонии дарения обрамленный бронзой циферблат Юрия Ефимова встал на видное место постоянной экспозиции Художественного музея.

Сергей Виноградов №90(22744) 21.05.2010