Министр романсов не поет под балконами

Надир Ширинский считает, что романс могут понять единицы. На его череповецкий концерт пришло несколько сотен слушателей
«А что, было бы неплохо вместо украинской девочки выставить на «Евровидение» от России певца романса, потому что жанр этот очень русский. В свое время в Юрмале никому не извест­ный Саша Малинин вышел на сцену в белой рубашке с гитарой и так спел «Плесните колдовства…», что всех победил». Надир Ширинский, председатель самой крупной в стране Ассоциации старинного русского романса «Изумруд», пользуется негласным званием «министра романсов», считая при этом, что за жанром из прошлого будущее российской поп­музыки.

Жанр благородного романса ушел из­под балконов возлюбленных в концертные залы — потенциальные слушательницы установили звукоизолирующие евроокна, а соседи чуть что звонят в милицию. В последние годы Ширинский все реже надевает гусарский мундир, в котором благодаря усам очень похож на Лермонтова, и выходит на сцену сам — всерьез увлекся продюсированием и поиском романсовых талантов, которым устраивает концерты и записывает диски. Парочка таких жемчужин нашлась и в Череповце, где Надир Ширинский уже дважды побывал как председатель жюри конкурса романсов «Классиче­ские розы». «Посмотришь в телевизор — кажется, что у нас один Олег Погудин романсы поет, — негодует «министр романсов». — Так, кстати, и большинство считает. А почему? Потому что его часто на «Культуре» показывают — любит его за что­то этот телеканал. А других, опять­таки за что­то, не любит. Сколько раз мы свои концерты и фильмы предлагали — не берут». На днях один из ведущих исполнителей романсов в стране дал на сцене череповецкого Камерного театра сольный концерт, который со­брал почти полный зал. Почти каждая песня предварялась подробным историческим комментарием. Такой уж он — аналитик и певец Ширинский, который одновременно пишет романсовые энциклопедии и сам же их оживляет. Корреспондент «Речи» задал несколько вопросов мэтру.

— Какое будущее ждет жанр романса — он так и останется музейным экспонатом или будет развиваться?

— Я занимаюсь старинным русским романсом, который по определению не может никуда развиваться, поскольку достиг своего пика. Зачем я это делаю? Хочу вернуть людям утерянную красоту — ведь в годы советской власти романсы были фактически запрещены, считаясь эротическим и простеньким жанром. Насчет простенького, возможно, и соглашусь. Ведь в свое время они считались поп­музыкой.

— Как вы относитесь к осовремениванию романса? Юрий Шевчук, к примеру, в роковой манере спел «Гори­гори, моя звезда» и имел успех у молодежи…

— Я резко против таких переделок, потому что считаю, что жанр романса самодостаточен. Не нужно его упрощать и представлять в современной обертке. Романс требует душевной работы; не хочешь трудиться душой, желаешь сплошной развлекаловки — не суйся в романс. Я не хочу нянчиться с публикой, заманивая какой­нибудь полупопсовой конфеткой. Дорастет зритель — сам придет к романсу. Подобные случаи очень часто происходят на моих глазах. Когда я в студенческие годы руководил школьной художественной самодеятельностью, у меня занимался 15­летний парень. Он был страстный поклонник тяжелого рока и знал несколько сотен названий металлических групп. Естественно, романсы, о которых я им рассказывал, он считал «фуфлом», о чем не стеснялся говорить мне в лицо. Однажды говорит: «Фигня эти твои романсы, уши от них вянут, но «Вот мчится тройка почтовая» — это забойная вещь. Научишь ее на гитаре играть? А слова дашь переписать?»

— Большинство романсов производят впечатление какой­то искусственности, неестественности. Ну кто сегодня будет изъясняться в любви этим устаревшим высокопарным слогом?

— Вы ошибаетесь. На свете и сегодня живет масса людей, которых эти песни трогают до глубины души. Поверьте мне, и женщины еще такие остались, которых можно покорить с помощью романсов. И под балконами поют. Недавно мне позвонили и предложили за весьма кругленькую сумму спеть под балконом возлюбленной одного богатого человека. Он, значит, будет стоять рядом с букетом цветов. Петь было нужно до тех пор, пока девушка не выглянет из окна. Для меня это не проблема — я знаю столько романсов, многие из которых сам же и отыскал в архивах, что мог бы без остановки петь несколько суток. Но я отказался, и не потому, что с пренебрежением отношусь к «презренному металлу», а по техническим соображением. Надо ведь было привезти туда аппаратуру — микрофоны, динамики, а это очень непросто и хлопотно. К тому же, как мне кажется, далеко не все современные барышни смогут по­настоящему понять романс. Да я и сам не посоветовал бы пользоваться романсом и гитарой для покорения большинства нынешних женщин. Можно достичь обратного эффекта — отпугнуть.

— А кого в таком случае надо «брать» романсом?

— Мой женский идеал — некое волшебное, загадочное создание, которое пахнет духами и туманами, но только не табаком. Когда встречаю женщину с сигаретой, для меня рассыпается ореол ее таинственности, гаснет, не родившись, чувство влюбленности, как бы хороша она ни была. Мне очень близки образы женщин рубежа XIX — XX веков. Не случайно, когда я выставляю где­либо свою коллекцию дореволюционных снимков — звезд сцены прошлого века и начала нынешнего, а я собираю ее весьма давно, — все останавливаются у фотографий со словами: «Боже, какие лица!»

Сергей Виноградов №221(22631)
27.10.2009