Связанные Верещагиным

Работа в Доме­музее Верещагиных для многих стала трамплином в жизни и карьере
Дом­музей Верещагиных отмечает свое 25­летие (в июне 1984 года здесь открылась первая экспозиция) почти в аварийных условиях. Кисти прежнего хозяина принадлежит несколько картин, на которых изображено море — сыро сейчас и в его доме. Протекающая крыша деревянного здания, не ремонтирующегося почти десять лет, не дает спокойно жить ни сотрудникам дома­музея, ни посетителям одного из самых востребованных музеев Череповца. Из почти 200­летней истории «гнезда» дворян Верещагиных известно, что на капитальный ремонт здание становилось только благодаря форс­мажорным обстоятельствам: либо когда меняло собственника, либо когда рушилось на глазах. Мать художника в конце позапрошлого века продала дом череповецкому купцу, позже строение было национализировано советской властью, и еще позже стало музеем. Всякий раз, переходя из рук в руки, дом ремонтировался и даже перестраивался. Известно, что в 80­е годы он вообще едва не сгинул под новостройками — тогда единственный в мире Дом­музей художника Василия и маслодела Николая Верещагиных отстояла культурная общественность Череповца.

Сейчас трудно в это поверить, но это было. Советские учебники упорно называли Верещагина художником­демократом, который отображал беды и приниженность простого народа и ссорился с царем, а череповецкие власти едва не сровняли с землей дом, в котором этот художник­демократ вырос. Согласно генплану полувековой давности на месте нынешнего музейного комплекса Верещагиных сегодня должны были высится серые бетонные дома и дорога, уходящая к Октябрьскому мосту. Однако культурная общественность Череповца, ни в каких генеральных планах горкома и обкома не значащаяся, неожиданно заявила о себе и с помощью писем «куда следует» и открытых акций дом отстояла. В начале 80­х деревянное здание, где родились художник Василий Васильевич и изобретатель вологодского масла Николай Васильевич, был расселен, а 30 июня 1984 года здесь с помпой открылся музей. На торжественной церемонии присутствовал весь цвет «верещагинистики» того времени. Красную ленточку разрезал председатель горисполкома Владимир Саранских. Ленточек в истории Дома­музея Верещагиных еще будет много — за 25 лет его неоднократно перестраивали и ремонтировали.

Первая экспозиция включала воссозданные комнаты отца и матери, часть мебели привез из Москвы внук Николая Верещагина. «Экспозиция в ее нынешнем виде складывалась 10 лет назад, — рассказывает заведующая музеем Любовь Маликова. — Пока продолжался очередной капитальный ремонт, мы составили тематико­экспозиционный план, который и был воплощен. Изучали воспоминания художника, его письма, поднимали картины современников Верещагина с изображением интерьеров провинциальных помещичьих усадеб, где жили просто и скромно, без дворцовой роскоши. Если честно, капитальные ремонты испортили всю картину. Дом был хотя и ветхий, но внешне выглядел как настоящий старый дом. Какие­то родные чувства возникали, когда на него смотрела. Он был скрипучим, с неровными стенами, но в этом был особый смысл, особый дух — старые дома не могут быть ровненькими и приятненькими, как новогодняя игрушка».

Когда заговариваешь с людьми, работающими в Доме­музее Верещагиных периода его становления, первым делом все вспоминают об атмосфере и уникальном коллективе. За 25 лет суще­ствования через музей прошло несколько десятков сотрудников, которые, покидая музей по разным причинам, не терялись из виду. Многих бывших «верещагинцев» судьба разбросала по свету и профессиям. «Речь» разыскала некоторых.

Татьяна Никитина, депутат Законодательного собрания области:

— Большая часть моей жизни связана и с другой усадьбой — верещагинской. Когда­то вокруг усадьбы были одни помойки, и мы высадили множество деревь­ев — вместе с тогдашней заведующей Натальей Фомичевой добились того, чтобы туда привезли 20 «КамАЗов» земли, и своими руками ее разбрасывали по участку. Наверное, из­за того, что у нас таких мест мало, мы особенно их ценим. В свое время я занималась разработкой экскурсий по Череповцу и поняла одну вещь. В той же Вологде или других древних городах экскурсовод вынужден «прыгать по верхушкам» — памятников много и о каждом можно сказать лишь несколько слов. А на череповецких достопримечательностях можно останавливаться подробнее и глубже.

Нинель Бритвина, заведующая научно­экспозиционным отделом музея истории Екатеринбурга:

— Я пришла в Дом­музей Верещагиных в 1992 году из Музея археологии. Как раз было расширение штатов, и меня перевели. Отработала там около десяти лет. Что вспоминается в первую очередь, так это потрясающий неординарный и по­хорошему сумасшедший коллектив. Во­первых, в каком еще музее существовали штатные должности режиссера, музыканта и художника? А у нас все это было. В музее было создано несколько настоящих ноу­хау — детские путеводители, кукольные спектакли и прочее. После спектаклей зрителям выдавались пирожки и воздушные шарики. До того как я пришла в дом­музей, большой пласт информации о семье Верещагиных был поднят заведующей Натальей Фомичевой. Помню, как я ездила в архив Третьяковки, изучала переписку Василия Верещагина с первой женой. До сегодняшнего дня белых пятен в его жизни множество. С семьей тоже не все ясно. Особенно мало информации об Алексее Верещагине, который был игроком и, как писал брат Василий, «отличался беспутством». Когда он умер, где похоронен — до сих пор неизвест­но. Музейная экспозиция обрастала мебелью и другими старинными вещами благодаря закупкам в антикварных магазинах Санкт­Петербурга. Наши сотрудники привозили оттуда мебель подчас в жутком состоянии, ее приходилось реставрировать. Нам очень хотелось, чтобы в музее появились подлинные картины Верещагина, даже с аукционом Sotbis связывались. Нам оттуда приходили предложения на покупку работ Василия Васильевича — он очень знаменит на Западе. Но мы, если честно, не опознали в этих работах руку Верещагина. Видимо, это либо подделка, либо речь шла о другом Верещагине».

Елена Игнатова, практикующий врач­остеопат (ред. — остеопатия — лечение руками):

— Я отработала в верещагинском доме с 1985­го по начало 90­х. В первые годы существования мы с Натальей Фомичевой были единственными научными сотрудниками. Как справлялись, ума не приложу. Помню, что проводили массу экскурсий — теплоходов тогда множество останавливалось в Череповце, и у туристов музей был очень востребован, особенно летом. При этом научная работа тоже не прекращалась. Мы плотно сотрудничали с Третьяковской галереей, Русским музеем и Эрмитажем. Особенно к нам благоволил отец нынешнего главы Эрмитажа, Михаила Пиотровского. Однажды, помню, будучи в Ленинграде, меня попросили зайти к Пиотровскому­старшему зачем­то. Какую­то бумагу надо было передать. Я с трепетом вошла в его кабинет — секретарша пропустила безо всяких вопросов. Он, узнав, что я из Череповца, вдруг сказал: «Ваш музей — один из лучших в России». Я понимаю, что он имел в виду музейное объединение, но было очень приятно. На территории рядом с музеем мы разбили садик­огородик — все делали своими руками. Сажали, копали ямы. На музей наши соседи реагировали неплохо, пока не началось расселение зданий поблизости. Что­то планировалось снести, что­то расселить. Люди запаниковали и стали негативно к нам относиться, но, в конце концов, нам удалось с ними подружиться. Мы проводили много концертов, которые привлекали большое внимание местных жителей. Им достаточно было просто открыть окна…»

Сергей Виноградов №117(22527)
03.07.2009