Владимир Боглаев: «Основа оптимизма — вера в правильно выбранный путь»

В ноябре прошлого года, в самом начале массового проявления признаков кризиса в стране, наша газета уже публиковала интервью с генеральным директором ОАО «Череповецкий литейно­­механический завод» Владимиром Николаевичем БОГЛАЕВЫМ. Статья о путях борьбы с кризисом нашла широкий отклик и достаточно активно обсуждалась на виртуальных полях интернета. Прошло более пяти месяцев, и нам было очень любопытно узнать, как сегодня обстоят дела в ОАО «ЧЛМЗ» — ведь состояние дел этого предприятия косвенно подтвердит или, наоборот, опровергнет точку зрения его руководителя, который многими считается признанным специалистом управления в кризисный период.
— Владимир Николаевич, так как же обстоят дела на Череповецком литейно­­механическом заводе сейчас и не изменили ли вы свой взгляд на то, какие меры надо предпринимать в стране для выхода из кризиса?

— Если говорить о нашем заводе, то прошедшее 8 апреля годовое отчетное собрание акционеров высоко оценило не только показатели роста 2008 года, но и грамотные действия, предпринятые руководством предприятия еще до начала кризиса. Не случайно объем реализации I квартала 2009 года превысил итоги I квартала успешного 2008­го при очевидном росте других финансовых показателей, что в нынешней ситуации можно считать неплохим результатом. Несмотря на то, что на заводе рассматривался сценарий сокращения работников, нам удалось избежать принятия подобных действий. Поэтому антикризисные мероприятия в ОАО «ЧЛМЗ», думаю, можно назвать адекватными. И хотя на нашем предприятии не самая высокая в городе заработная плата, наши люди чувствуют себя более защищенными перед неопределенностями будущего периода, так как верят в то, что мы, как всегда, будем принимать верные решения. Основа оптимизма — вера в правильно выбранный путь. Это справедливо как для отдельно взятого предприятия, так и для страны.

— В связи с этим вопрос: как вы оцениваете антикризисную программу правительства страны?

— Что касается мер, принимаемых в стране, мне хочется надеяться на мудрость наших руководителей, но я затрудняюсь дать оценку декларируемым мероприятиям — по той простой причине, что мне не очень понятна генеральная цель, которую в итоге надо достигнуть.

— Ну вы даете! Это же очевидно! Цель — выход из кризиса!

— Мне придется напомнить, что цикличность развития экономики — это закон. Страна выйдет из кризиса в любом случае, что бы мы ни делали. Или даже ничего не делали. Вопрос только в том, когда и в каком состоянии экономики это произойдет. Поэтому выход из нынешнего состояния не может быть целью. Целью должно быть время — когда — и уровень развития, в котором Россия выйдет из этого самого кризиса. Скажу честно, что пожарные меры правительства, предпринятые в прошлом году, очень помогли нашему заводу. Но понять, каких стратегиче­ских целей мы пытаемся достичь, принимая ту или иную антикризисную программу, я не в состоянии — не хватает знания входящих условий. Поэтому ни критиковать, ни поддерживать антикризисный план правительства не буду — так как не знаю самого главного, чего мы хотим добиться этим планом.

— Владимир Николаевич! Ваш ответ оказался даже более провокационным, чем предыдущий. Возражения напрашиваются сами собой. Во­первых: цель уже неоднократно озвучена — мы должны построить инновационную модель экономики, при которой высокие технологии, в частности нанотехнологии, позволят нам занять достойное место в мировом разделении труда и сойти с «нефтяной» иглы. А во­вторых, мне кажется, вы слегка принижаете уровень своей «понятливости». Не все, даже крупные холдинги смогли так же, как ваше предприятие, предугадать время начала кризиса.

— Постараюсь без провокаций. Сначала об «угадывании». Да, мы действительно с точностью до квартала знали, что примерно произойдет. При том, что в ОАО «ЧЛМЗ» нет специальных аналитических управлений, которые есть в любом серьезном частном холдинге. Но именно потому, что мы плотно работаем практически со всеми крупнейшими предприятиями страны, в защиту этих аналитических управлений должен сказать, что по их информации спад цен на сырье именно на конец 2008­го — начало 2009­го (плюс­минус) прогнозировался еще три­четыре года назад и уже тогда ложился в основу инвестиционных программ. Да и для банков кризис наступил «не вдруг» — недвусмысленные сигналы, четко показывающие тенденцию и сроки, поступали из­за океана еще с осени 2007 года. Поэтому оставим в покое нашу «прозорливость». А вот «высокотехнологичная» модель экономики меня не может не задеть за живое. К сожалению, сколько ни говори «сахар» — во рту слаще не станет. Так и с развитием высоких технологий. Сколько бы нам ни говорили об их развитии, без создания соответствующих условий и принятия целевых и, главное, комплексных программ с четким, безусловным финансированием мероприятий, эти высокие технологии сами по себе не появятся. При финансировании же размытых направлений и отсутствии жесткой персональной ответственности мы просто теряем деньги. Я по первому своему образованию инженер­микроэлектроник. И в общем, неплохо представляю себе, какой путь надо преодолеть, чтобы заявить о том, что уровень «микро» пройден, идем на уровень «нано». То, что сегодня называется нанотехнологиями, — это, согласно сформированному нынешним руководством РОСНАНО определению, объекты, имеющие примерные характеристические размеры от 1 до 100 нм хотя бы в одном из пространственных измерений. А ведь еще в советское время уровень технологии микроэлектроники позволял выходить на 38 нм. То есть согласно этому определению, нанотехнологии были на потоке еще в 70­х годах в СССР! Уже тогда было понятно, что дальнейшее развитие технологии лежит на стыках наук, с использованием последних достижений фундаментальной науки. Основным заказчиком всех новейших тем была «оборонка». Гражданское использование достижений было возможным и желательным, так как позволяло поднимать уровень советской промышленности и снижать себестоимость военных заказов. Сегодня мои учителя, специалисты­микроэлектроники и схемотехники, которым уже за 50, по­прежнему разрабатывают микросхемы по договорам, но заказчик производство размещает в Юго­Восточной Азии — наши возможности сильно отстают. Технологии нано — это не только размер, но и возможность контроля техпроцесса на уровне нано. Создание и владение соответствующей контрольно­измерительной базой — само по себе дорогостоящее высоконаучное достижение для любого предприятия. Поэтому когда я слышу о производстве носков и очков с использованием нанотехнологий, то, думаю, что кто­то сознательно занимается злостной профанацией. Современные технологии — это в первую очередь разработка новых материалов (в том числе полимеров) и технологий их создания, а также микроэлектроника, биотехнология, электрохимия и оптика. Единственным реальным и массовым заказчиком по всем этим направлениям в России сегодня могут быть только военные. И только из «оборонки» последние достижения могут потом дойти до массового промышленного использования и поднять конкурентоспособность наших предприятий в целом. До массового же освоения этих технологий они не будут широко востребованы в силу своей дороговизны.

— Вы хотите сказать, что для того, чтобы устранить свое технологическое отставание, наша страна в кризисный период должна тратить деньги на подготовку к войне? А как же частный бизнес? Разве он не заинтересован в освоении новых технологий?

— А вот здесь мы подходим к целям и задачам государства и частного бизнеса. Это мое субъективное мнение, но считаю, что эти цели не совпадают. Возможно, косвенным подтверждением этого является тот факт, что крупнейшие собственники в стране, обладая всей полнотой информации, якобы не подготовились к наступлению кризиса. Готовились, но решали другие задачи. Я думаю, что не случайно на предкризисный период пришелся пик скупки зарубежных активов (читай — вывоз капитала из страны). Безусловно, это спорная точка зрения, но то, с какой легкостью это позволялось, заставляет вспомнить книгу А.П.Паршева «Почему Россия не Америка», в которой он утверждал, что любой вывоз капитала из России, чем бы он ни оправдывался, является враждебным интересам нашей страны. Это не плохо и не хорошо. Бизнес нацелен на зарабатывание денег, и если некоторые действия, формально не нарушая закон, наносят некий ущерб стране, но при этом приносят доход, то эти действия будут предприняты. Сегодня стало очевидным, что это утверждение касается любой страны. Для снижения возможного негатива от подобных действий государство должно, с одной стороны, вводить определенные законодательные ограничения, а с другой — создавать условия, при которых частному бизнесу будет выгодно участвовать в стратегических, целевых программах государства. Поверьте, что высокие технологии — это проекты, требующие огромных средств при значительных сроках окупаемости. Надеяться на то, что при действующих процентных ставках и неопределенности горизонтов планирования частный бизнес будет заниматься внедрением высоких технологий, по меньшей мере, наивно, а в перспективе — преступно.

Теперь что касается подготовки к войне. Если кому­то и надо готовиться к ней, то это нам. Не затем, чтобы завоевать мировое господство. А затем, чтобы дать шанс народам нашей страны. Если без эмоций оценить ситуацию, то окажется, что на самой, наверное, богатой ресурсами территории (это питьевая вода, углеводороды, полезные ископаемые и земля, которую можно возделывать) проживает не так много населения в сравнении с нашими соседями как на востоке, так и на западе. При этом мы вряд ли можем конкурировать в оснащенности нашей армии (всей, а не отдельно взятой показательной роты или эскадрильи) с нашими потенциальными противниками. А ведь значительно уступая в численности, мы тем более обязаны иметь по определению более современное вооружение для обеспечения военного паритета. В разговоры некоторых политологов о невозможности в современном мире войны я не верю. В центре Европы «демократические» страны разбомбили «недемократическую» Сербию и ее столицу Белград буквально вчера. Вдруг завтра и нас сочтут «недемократичными»? Зато я оценил свежее высказывание нашего министра иностранных дел Сергея Викторовича Лаврова, что он «не видит оснований для того, чтобы мировой финансовый кризис привел к войне». И хотя он попытался обосновать это высказывание, сам факт поднятия темы говорит о серьезной проработке такого сценария. Мы же не только не развиваем наши производственные и технологические возможности для нужд «оборонки», но и растеряли ранее накопленный потенциал. Не случайно Кондолиза Райс с издевкой обозвала наши «Ту­160» стареющими бомбардировщиками. Не потому что они не опасны, а потому, что они старые и новых мы давно не делаем — не можем. Совсем недавно один из руководителей предприятия, на котором должен производиться современный военный самолет, похвастался с экранов телевизора тем, что теперь качественный уровень этого самолета будет значительно выше, так как комплектующие для него будут закупаться за рубежом. Что называется, без комментариев…

О том, что мы живем под прицелом, напоминают рекомендации Федерации американских ученых (FAS). В их докладе говорится, что с целью уменьшения человеческих жертв в случае ядерного удара США должны перенацелить ядерные ракеты с крупных российских городов на 12 важных объектов экономики. В число этих 12 объектов во­шли предприятия компаний «Газпром», «Роснефть», «Русал», «Норникель», «Сургутнефтегаз», «Евраз», «Север­сталь», а также российские предприятия итальянской фирмы Enel и немецкой E.ON. Вот такие гуманисты нас окружают в современном мире.

— Владимир Николаевич, это очень спорные и неоднозначные комментарии. Но нас больше интересует ваше мнение, как успешного руководителя, о возможных путях выхода из кризиса.

— Наверное, надо извиниться за несколько эмоциональный ответ и согласиться с тем, что это мое субъективное мнение, возможно, не очень информированного обывателя. Тем не менее думаю, что вектор мысли находится в верном направлении. И если так, то можно попытаться сформулировать цель России как выход из кризиса за счет создания в течение ближайших трех — пяти лет собственного рынка внутреннего потребления и развития основ высокотехнологичных производств, которые обеспечат не только конкурентоспособность нашей продукции, но и нашу обороноспособность и безопасность проживающим на территории России народам. Локомотивом этого движения должно стать возрождение военно­промышленного комплекса за счет приоритетного развития и поддержки производств двойного назначения. И, как следствие, нужно предложить меры тактические (на ближайшие 6 — 12 месяцев) и стратегические (на несколько лет вперед).

— Опять провокация? Вы дей­ствительно считаете, что кризис будет длиться три — пять лет?

— Погодите так нападать. Если через три месяца цены на наши природные богатства опять вырастут вдвое­втрое, то кризис для нас закончится. Но при чем тут наше желание построить инновационную экономику? Нам и делать ничего не надо. А если не вырастут? Поэтому я и говорю о разных уровнях целей: на теперь и на перспективу. Но они должны быть связаны единой логикой планового развития событий.

Одна из главных задач, которую надо решить для управления ситуацией, — это обеспечить владение достоверной информацией о реальном состоянии дел в стране. Не у одного меня создается устойчивое мнение, что отчетные данные, на основании которых разрабатывается план действий, несколько оптимистичны. Если это только для широкой публики, тогда ладно. Если же на основании недостоверных входящих данных будут приниматься решения, то можно предположить, что они будут неэффективны. Если оборвана обратная связь, система идет «вразнос» — это основы теории управления.

— А почему вы считаете, что нам озвучивают не очень точную информацию?

— Для подтверждения моих подо­зрений возьмем одну из самых наболевших проблем промышленников сегодняшнего дня. Отсутствие возможности получить кредит на пополнение оборотных средств, для поддержания объемов производства, обеспечивающих желательно рентабельную или хоть какую­то работу предприятия. То есть тему: ну не доходят выделенные правительством средства до реального сектора экономики!!! Конечно, можно ждать, когда наступит некий баланс производства и нынешнего кредитного предложения. Состояние в сфере кредитования промышленных предприятий наводит на мысль, что нас заставят этот баланс найти. Жестоко, но справедливо — неэффективные вымрут. Но есть одно но… Оно заключается в простом и потому очень понятном даже школьнику уравнении: Объем оборотных средств Х Скорость их оборота = Объем производства. Не секрет, что скорость оборота сейчас значительно замедлилась, в первую очередь из­за объективно увеличившегося времени погашения дебиторской задолженности и (или) роста остатков готовой продукции на складе. Очевидно, что скорость оборота замедлилась не на 4 — 5 %, а явно больше. Это видно по всем без исключения нашим 273 потребителям, более половины из которых — предприятия мирового уровня. Тогда прогнозы о незначительном падении ВВП, то бишь объема производства (2 — 7 %), явно входят в противоречие со школьной арифметикой, если предположить, что возникающая потребность в оборотных средствах не будет компенсироваться из каких­либо источников. А потребность­то не компенсируется!!! Из последних высказываний Германа Грефа мы узнаем, что банкам не следует увеличивать кредитный портфель в условиях роста просроченной задолженности. «Недавно началось абсолютное падение кредитного портфеля банковской системы, и пытаться его удержать в положительной шкале невозможно, как показывает опыт многих стран. Да это и не нужно, так как создает новые риски», — считает председатель правления Сбербанка. Тогда какие 2 — 7 %??? Это не безобидная погрешность или предположение — ведь снижение объемов сразу снижает эффективность производства, еще больше увеличивая наше отставание от развитых стран в способности производить качественно и дешево. Даже суперэффективные заводы японской «Тойоты» за несколько месяцев падения спроса превратились в сверхубыточные. Меры и соответствующие «жертвы», на которые надо пойти нашему правительству, должны быть адекватными ситуации, иначе падение превратится в неуправляемую цепную реакцию.

На примере среднего успешного российского предприятия, которое, несмотря на кризис, за счет расширения клиентской базы может поддержать прежний уровень продаж, это будет выглядеть следующим образом. Входные условия:

1. Успешное рентабельное предприятие с годовым объемом производства, например, 900 млн руб.

2. Благодаря хорошей доходности бизнеса есть запас прочности, позволяющий удерживать предприятие от убытков даже при 20 % снижения объемов реализации.

3. Достигнутый докризисный уровень скорости оборота 3 оборота в год. Легко подсчитать, что объем оборотных средств равен 300 млн рублей. Предположим, что 150 млн из них — кратко­срочные кредиты.

Сценарий первый. После вступления в полосу кризиса скорость оборота падает до 2 в год. Как следствие, даже если банки не потребуют возврата кредитов, то объем производства должен упасть с 900 до 600 млн рублей, то есть более 30 %, и это приводит к тому, что предприятие становится убыточным. Далее испуганные банки забирают свои деньги, как следствие — цепь падений и пике…

Другой вариант. Уникально борясь за финансовые показатели, предприятие сохраняет достигнутые 3 оборота в год. Но банки заставляют погасить половину из выданных кредитов исходя из сроков кредитных договоров. Расчет показывает падение до 675 млн руб., то есть 25 %. Убыточность, цепь падений, пике…

В реалиях эти два варианта идут одновременно. Самое неприятное, что простой расчет показывает: при необеспечении прироста объективно необходимыми объемами оборотных ресурсов даже очень крепкие предприятия обречены. Более того, банки, обложившись новыми жесткими требованиями к заемщику, лихорадочно допиливают сук, на котором сидят. Практически остановив выдачу кредитов и проводя целенаправленную работу на снижение кредитного портфеля, они обязательно приведут даже эффективные предприятия к убыточной работе и, как следствие, невозврату долгов самим себе же. Ведь кредит гасится из прибыли, а не убытков.

— Ну очень пессимистично! А какие варианты спасения?

— Ну, во­первых, я, конечно, несколько утрирую, для усиления акцентов. Тем не менее ситуация пока развивается по этому сценарию, и очень важно иметь достоверную информацию и надежно действующую обратную связь для того, чтобы нынешний процесс не перешел в неуправляемую стадию падения и разнос системы. А во­вторых, вернемся к тактическим мерам, которые, по моему мнению, вытекают из анализа обстановки.

Еще раз при этом отмечу, что я, с большой долей вероятности, не обладаю всей необходимой для выработки адекватных рекомендаций информацией, поэтому мое мнение субъективно, а газетная полоса — не совсем то место, где есть возможность и необходимость озвучивать детали большой комплексной программы. Поэтому мои «рекомендации» претендуют лишь на некие векторные пожелания.

Итак, необходимо решить две основные проблемы:

1. Добиться загрузки мощностей промышленности на уровне, обеспечивающем безубыточную работу.

2. Компенсировать объективно возникшую потребность в оборотных средствах.

Для решения первой задачи требуется продвигаться по двум направлениям — внешнему и внутреннему. Для получения эффекта на внешнем направлении необходимо максимально поддержать несырьевой экспорт, вводя льготы, используя налоговое кредитование, оказывая политическую поддержку, и срочно продолжить девальвацию рубля для повышения конкурентоспособности наших товаров. На мой взгляд, принятие мер затягивается. Радостная весть о том, что законопроект об упрощении возмещения налога на добавленную стоимость (НДС) может вступить в силу с июля 2009 года, гасится двумя вопросами. Первый: и все? Второй: что за банковскую гарантию должно при этом предоставить в налоговую инспекцию предприятие?

Что касается внутреннего направления. Максимально поддержать соб­ственного производителя. Стимулировать! Принудить к импортозамещению!!! К сожалению, рост доходов или кредитование населения к росту внутреннего потребления не приведет: патриоты вместе с несознательными элементами выстроятся в очередь за импортным ширпотребом и «ихними» товарами длительного пользования. Поэтому из тактики опять­таки — девальвация и протекционизм. Ужас, какие непопулярные вещи приходится говорить вслух… А дальше финансирование госпроектов (в том числе — и приоритетно — оборонных) и размещение заказов на стратегически важных предприятиях двойного назначения. В первую очередь: тяжелое машиностроение, атомная промышленность, авиастроение, сельское хозяйство, химические производства и РЖД — они вытянут сырьевиков, металлургов и тех, кто выживет в среднем бизнесе. Для этого нужны деньги. Для чего возвращаемся к внешнему направлению и еще девальвируем рубль (условно вдвое). Продажа даже дешевой нефти, газа и металлов даст вдвое больше рублей. Кроме того, наши валютные резервы вдвое растянутся.

Далее можно было бы перейти к стратегическим мероприятиям, но сначала закончим с темой всеобщей потребности предприятий в оборотных средствах.

Что бы нам ни обещали с экранов телевизоров, в жизни вместо сказочных банков, набитых ресурсами, сплошь реальные. И денег они не дают. Не потому, что они плохие. Они хотят, но не могут. Рост просроченной задолженности привел к пересмотру правил выдачи кредитов. И по этим правилам ничего не возьмешь, если премьер­министр не прикажет. Но до Бога высоко, а до царя далеко… Механизм выдачи даже краткосрочных кредитов не работает, а долгосрочных вообще, по­моему, разрушен на пороге глобальной модернизации экономики и ее превращения в высокотехнологичную. Любой финансист знает золотое правило: текущие активы в идеале финансируются из текущих пассивов, а долгосрочные из долгосрочных. Перекос — финансовая авантюра. Может пройти, а может нет. Что видим у нас. В залог стало почти невозможно отдать товары в обороте, требуется оборудование и недвижимость с очень серьезным дисконтом. То есть счастливчиков, которые еще могут что­то предложить, запишем в авантюристы, ну а других в неудачники — их ждет падение производства, далее убытки и разорение… Но банки не виноваты!!! Таковы новые правила! Что делать? Девальвация!!! Предположим, вдвое. Тогда стоимость залогов вырастет, долги обесценятся, готовая продукция станет востребованной, и более­менее эффективные предприятия снова придут в банк с теми же залогами, но теперь им этого может хватить.

— Владимир Николаевич, вы же призываете к очень непопулярным мерам. Обесценятся сбережения, упадут реальные доходы населения, наконец, доверие к власти опять будет подорвано. Да если и заставить покупать наши предприятия — российские станки и оборудование, или авиапредприятия — российские самолеты, то мы еще больше будем отставать в эффективности от западной промышленности.

— Ну что ж, тогда перейдем к стратегии… Напомню, что мы очень богатая, но слабеющая страна, окруженная до чужого добра охочими и до зубов вооруженными «демократиче­скими» и не очень соседями по планете, многие из которых давно привыкли жить не по средствам. И что же тогда главное? Что­то из детства… Вспомнил! Главное — чтобы не было войны! Когда мы говорим о защите населения, давайте определим приоритеты. Защиты от чего? От бедности? Или все­таки от уничтожения? В России за последние сто лет, так или иначе, день­ги «отменяли» более восьми раз. И никто при этом не умер. Зато неготовность, в первую очередь техническая, привела к огромным, многомиллионным, дополнительным потерям во Второй мировой войне. Одним из основных условий победы в которой стало быстрое создание, путем невероятных лишений, эффективной, но более дешевой, чем у противника, военной техники. Наша нынешняя слабость корнями уходит в те огромные человеческие потери. У меня самого дед погиб летом 41­го, даже не узнав, что у него родилась дочь — моя мама. Сегодня я живу в том самом Череповце, который на карте американского президента входит в десятку первоочередных военных целей на территории России, подлежащих уничтожению. Давайте же учиться хотя бы на своих ошибках. Да и значительная часть населения сегодня живет не на сбережения, а на то, что зарабатывает за месяц. Но заводы сбавляют обороты, и скоро они зарабатывать не будут, и пенсионных отчислений делать тоже не будут. Так что не до сантиментов.

Что касается их хороших станков, оборудования, машин и самолетов. Да, сегодня они намного лучше, но стали они намного лучше не так давно. К моменту распада СССР наша военная техника далеко не всегда уступала по качеству и всегда выигрывала по цене. Сегодня, когда российская граждан­ская авиакомпания покупает вместо нашего самолета «Боинг», то волей­неволей она финансирует американскую оборонку и позволяет им сделать еще более эффективный самолет, который сможет бомбить наши города. Когда мы разваливаем наше дизеле­строение и покупаем карьерную технику с двигателем Cummins вместо ярославского, уральского или коломенского, то мы финансируем им создание более совершенного танка, который пройдется по нашей пехоте. Когда мы заказываем на верфях стран НАТО корабли, то… Можно продолжать долго. Да, мы отстали. Так давайте наверстывать упущенное. Мне приходилось вытаскивать большое количество предприятий из лежачего состояния. И всегда мероприятия были посвящены на 20 % экономии и на 80 % росту объемов производства. «В среднем по больнице» повышение объемов производства вдвое снижает затраты на единицу продукции на 15 — 25 %. Появляется прибыль и возможность развивать технологии, которые вполне конкуренто­способны даже на фоне импорта. Всегда было нелегко, но всегда — слышите? — всегда этот путь приводил к успеху антикризисных мероприятий. Как пример — наше ОАО «Череповецкий литейно­механический завод». За короткий срок в несколько лет мы вышли на технологии, которые уже теснят с нашего рынка немцев, японцев и италь­янцев, которые ранее безраздельно господствовали в России в поставках на нефтехимические, химические и нефтеперерабатывающие предприятия России. ОАО «Череповецкий литейно­механический завод» предложило альтернативу иностранным производителям по поставке труб, соответствующих требованиям национальных стандартов в области промышленной безопасности, действующих в Российской Федерации для применения на нефтехимических, химических, нефтеперерабатывающих и других взрывоопасных объектах Российской Федерации, таких, как ОАО «Казаньоргсинтез», ОАО «Нижнекамский НПЗ», ОАО «Ангарск­нефтеоргсинтез», ОАО «Салаватнефтеоргсинтез», ОАО «Нижнекамский НПЗ», ОАО «СИБУР­Нефтехим», ОАО «Азот» (г. Березняки), ОАО «Азот» (г.Череповец ) и др. Полученное разрешение № РРС 00­31535 на применение труб реакционных и их элементов из жаропрочных сталей и сплавов по ТУ 1333­048­00220302­02 позволило по­ставлять на предприятия нефтехимии и химии трубы риформинга, пиролиза и крекинга, собранных в «плети». Еще 5 — 7 лет, и мы без чьей­либо помощи очистим наш рынок от импорта.

— Слышатся несколько националистические нотки…

— Ну нет, это не про нас! Наш завод — это вообще многонациональное производство. Металлурги из Челябинска, Таганрога, Рыбинска, Таджикистана, Молдавии и Украины. Машиностроители из Белоруссии, Санкт­Петербурга, Красноярского края, Кемеровской и Калужской областей. В первую десятку топ­менеджеров входят, кроме своих череповецких, выходцы из Белоруссии, Украины, Татарстана, Белгородской и Калужской областей, Ставропольского края. Да я сам в Россию приехал шесть лет назад из Белоруссии! Но и команда собралась уникальная по эффективности! Сегодня наше, в общем, небольшое предприятие имеет совмест­ные проекты в направлении создания изделий из спецсплавов с лидером в российской промышленности в этой области — ВСМПО. Очень гордимся тем, что участвуем в совместных проектах с одним из немногих предприятий в стране, сохранившим производство конкурентоспособного дизеля, — с ОАО «Коломенский тепловозо­строительный завод им. Куйбышева». Задача правительства — поддержать заказами и преференциями рост производства на предприятиях двойного назначения. Это и для обороны полезно, и эффективность промышленности в целом поднимет. Да, сначала это затратно. Но любой проект подразумевает на первом этапе некоторый убыточный период до начала выхода на рентабельную работу. Но ни один проект не может быть успешным, если не финансировать мероприятия, его составляющие.

— Судя по такой географии подбора кадров в ОАО «ЧЛМЗ», в том числе руководящих, сегодня это большая проблема в стране? Может, с целью повышения эффективности управленческих решений увеличить их обучение за рубежом?

— Двойной вопрос — двойной ответ. Кадровый вопрос в стране, конечно, стоит, но это в том числе проблема перекоса в сторону сырьевой экономики. Пока работник металлургического предприятия, сидящий в конторе, будет получать в разы больше, чем инженер новых технологий, в стране сложно будет организовать рост этих самых технологий. Скажем, в Череповце гонка зарплат, проходившая последние 4 — 5 лет, сыграла злую шутку как с победителем этой гонки ОАО «Северсталь», так и с самим городом. Когда к нам приходят сокращаемые с комбината бухгалтеры, выучившие за годы работы четыре проводки, и узнают, что больше 15 тысяч мы предложить не можем, то надо видеть их разочарование… Кстати, это касается не только бухгалтеров. И они идут дальше, ища достойную для себя заработную плату. А идти некуда. Периодически приезжавшие в Череповец промышленно­экономические делегации других стран всегда много лестного говорили нам про наш город. Но в приватных беседах, когда речь заходила о создании совместных производств, отвечали, что начинать новое производство в Череповце невыгодно — уровень зарплат не только значительно выше среднего по стране, но и по западным меркам уже вполне достойный. Поэтому при прочих удачных для развития бизнеса условиях новые производства будут начинаться в других местах.

А что касается обучения за рубежом руководящих кадров, то мнение неоднозначное. История учит, что проводником идей развала СССР стала прослойка интеллектуалов, получивших образование на Западе и ставших волей­неволей агентами влияния на принятие стратегически неверных решений для страны.

— Но ведь если не впитывать по­следние достижения западной науки управления, мы не сможем воспитать собственные руководящие кадры, которые отвечают запросам дня сегодняшнего. Если не учить специалистов по стандартам западного учета, то нам сложно будет привлекать зарубежный капитал!

— С одной стороны, то, что вы говорите, — это аксиома, то есть утверждение, не требующее доказательств в силу своей очевидной правильности. Но если к тому, что вы говорите, попытаться отнестись как к теореме, которую нужно доказать, то ваше высказывание превратится в спорный лозунг, который навязан нам со стороны с вполне определенной целью. Если говорить о качестве нашего техниче­ского образования, то, как я уже говорил выше, мои учителя в микроэлектронике до сих пор не только лучшие в своей сфере в Белоруссии и России, но и востребованы за рубежом. Конечно, отставание производственной базы приведет рано или поздно к отставанию в подготовке, но это не говорит об отсталости технического обучения в целом. Если же говорить о подготовке управленческих кадров, то здесь утверждение о преимуществах западных систем обучения еще более спорно. Я получал знания как в системе MBA, так и в нашем российском Вологодском техническом университете по плану подготовки управленческих кадров для организаций народного хозяйства РФ в рамках Президентской программы подготовки управленческих кадров. Программы идентичны. Разница лишь в том, что российский курс дешевле примерно в 20 — 30 раз. Кроме того, в российском университете между строк было слышно, что нам надо поднимать страну, а при прослушивании курса MBA между строк вдалбливалось преимущество западных ценностей и Запада над нами, отсталыми туземцами. И если мы будем хорошо впитывать то, что нам говорят, то лучших из туземцев пустят ходить по кафелю. Безусловно, я утрирую. Так как более расширенное доказательство требует больше места. Но то, что патриотов России в западных школах мы себе не воспитаем, для меня является аксиомой. Поэтому руководящие кадры нашего завода ежегодно проходили переподготовку в нашем русском университете. Правда, сейчас эту программу прикрыли, видимо, в стране образовался некий излишек патриотично настроенных руководителей… А если серьезно, то система подготовки руководящих кадров — это не только теоретические знания. Мой предшественник на посту генерального директора ОАО «ЧЛМЗ» В.Яськин прошел путь на Челябинском металлургическом комбинате от простого вальцовщика прокатного стана до технического директора, пройдя все ступени роста. Я сам в первый раз встал к токарному станку на Белорусском автозаводе в 14 лет в рамках программы получения рабочей профессии — это входило в школьный курс. А после школы работал слесарем на сборочном конвейере большегрузных самосвалов и до должности заместителя генерального директора объединения тоже прошел все ступени. Так работала система подготовки управленческих кадров раньше, а сегодня при наличии огромного количества выпускников с корками MBА назначить начальником цеха некого, а значит, и директоров скоро не будет. Что касается перехода на западные стандарты бухгалтер­ской отчетности, то и здесь не все однозначно. Кроме практического опыта управления бухучетом крупного предприятия и красного диплома одного из белорусских институтов по специальности «Бухгалтерский учет, анализ и аудит», мне посчастливилось пройти обучение и пройти два уровня подготовки бухгалтера IAB (международные стандарты финансовой отчетности — МФСО). Сегодня я готов доказывать то, что система бухгалтерского учета в России самая гибкая и может быть настроена в рамках принятой Учетной политики предприятия и программного обеспечения 1­С Бухгалтерия для выполнения любых учетных задач. Другое дело, что, как правило, с целью минимизации трудовых затрат и устранения путаницы настройка программного обеспечения в России делается таким образом, чтобы минимизировать несоответствие между бухгалтерским и налоговым учетом, но это не говорит о недостатках нашей системы бухгалтерского учета! Нет проблем настроить нашу 1­С на учет в соответствии с основными принципами МФСО, которые несколько отличаются от общепринятых в России требований к текущей оценке актива и времени отнесения затрат. То, как проспали западные экономисты многотриллионные потери, говорит о спорности преимущества их учетной системы, и в первую очередь для мелких инвесторов, которые, доверяясь общепринятой бухгалтерской западной отчетности, понесли колоссальные потери. Я бы очень осторожно принимал советы о том, как правильно жить и работать, от конкурентов по жизни и работе.

Для возрождения могущества России, соответствующей подготовки специалистов, в том числе руководителей, человеческий и трудовой потенциал страны должен быть направлен на создание добавленной стоимости в сфере промышленного производства. К сожалению, огромное количество наиболее продвинутых промышленных и современных мощностей страны, которые были расположены в Московском регионе и на которых создавалась львиная доля наиболее конкурентоспособных высокотехнологичных продуктов, оказались обескровлены массовым перетоком эффективного трудового ресурса в бесполезный и инфантильный офисный планктон. Разговоры о возможном переносе за пределы Москвы уникальных «производственнонаучновоенных» образований, таких, как заводы «Салют» или Чернышева, можно приравнивать к организации диверсии. Но обеспечить соответствующий приток новых специалистов на места стареющих и уходящих пенсионеров, на чьих плечах сегодня держится наша московская «