«Графоманка — это не ругательство»

Вологодская финалистка «Русского Букера» — о том, почему не пишет о деревне и за что не любит Рубцова
Галина Щекина гладит пеструю обложку новенькой книжки: «Вот она, моя «Графоманка» — радость моя и беда, как говорят. Подарить, извините, не могу. Я их продавать привезла — кредит нужно гасить». Вологодская писательница Галина Щекина, доби­вшаяся со своей «Графоманкой» невиданного для вологодского литератора успеха — участия в финале самой престижной литературной премии «Русский Букер» (пятерка лучших русских романов за год), и не думала скрывать, что в зал центральной библиотеки Череповца ее привели дела торговые, тогда как на афишах значилась «творческая встреча».

«В Вологду я приехала из Воронежа тридцать лет назад за новыми впечатлениями, — рассказывает Галина Щекина. — Мне хотелось поселиться в культурном городе, а о Вологде ходила именно такая слава. Одна из моих подружек была родом отсюда, вот я за ней и увязалась». В первые вологодские годы Галина Александровна сменила несколько профессий от специалиста планового отдела подшипникового завода до библиотекаря, пока не пришла в литературу, где ее, по собственному признанию писательницы, совсем не ждали. С юга вывезла говорок, который за тридцать лет так и не задавило вологодским оканьем.

— Вся эта история с «Русским Букером» почти никак не отразилась на моей жизни. Фраза, которую нам сказали в Москве: «за вами теперь будут бегать издатели», — никакой почвы под собой не имеет. Никаких предложений об издании «Графоманки» или других моих книг ко мне не поступало. Сейчас сижу и пишу новые романы, с ужасом думая о том, где я буду их публиковать. Сейчас опубликовала «Графоманку» за свой счет, взяла громадный кредит и пытаюсь как­то расплатиться. Тираж — тысяча экземпляров, большинство до сих пор у меня на руках. Все «букеровские» призовые ушли на частичное погашение этого кредита. Вынуждена толкать свою книгу везде и всюду. Прибегаю в областную библиотеку, где сама когда­то работала, и говорю: «Девчонки, возьмите книжку». Не берут, нет денег на пополнение фонда. Она лежит на полках книжных магазинов в Вологде, но книги расходятся очень хило. Мне сделали в одном из магазинов презентацию «Графоманки», но людей пришло мало, да и то все знакомые. Так что «Букер», друзья мои, не панацея и никакой не трамплин для писателя. Книга прогремела на всю страну, но ее нигде в области не сыщешь. Системы распространения нет. Советская разрушена, а новой не создано. Автор, издав свою книгу, вынужден либо торговать ею на рынке, либо положить в ящик.

— Вологда считается российской столицей деревенской прозы. Вписались ли вы — автор, чьи герои бород не носят, — в местное литературное сообщество?

— Наверное, я так и не смогла вписаться. Я и мои друзья — молодые писатели были вынуждены расти самостоятельно. Никакой общественной поддержки мы не получали, только шлепки. Сами друг друга читали и сами друг друга рецензировали. Сопротивления «деревенщиков» не было, они просто меня не замечали. Я писала о другом и в поле их зрения не попадала. Однажды они разбирали меня на каком­то семинаре, и это было настоящее посмешище. Один кричал: «Твои герои встречаются на помойке. Разве это литература?» А другой вторил: «Вы написали: «у него были морщины, как трещины на фарфоровой чашке». Разве можно так о человеке?» Единственная, кто меня поддержала, была поэтесса Ольга Фокина. Я поняла так: если не интересна людям, то надо искать других людей. Я на «деревенщиков» не в обиде, просто мы люди разных эстетических платформ. Их литературная традиция — это лад в жизни и в душе, самоотречение, непосильная работа, прощение, доброта. А что делать, если у меня не было этого ни в жизни, ни в произведениях?

— Слышал, что вас объявили чуть ли не врагом за то, что вы поэзию Рубцова не любите.

— Так и есть. Я всегда была против того, чтобы человека ограничивали шаблоны. Рубцов, к сожалению, является таким шаблоном в нашей области, и он в этом не виноват. Это талантливый поэт, но далеко не икона, не памятник, который у нас поставили повсюду. Мне многие его стихи кажутся откровенно примитивными, не заслуживает он той шумихи, которую вокруг него подняли. Мы сами испортили нормальное восприятие его стихов и личности тем, что в обязанность вменяется его повсюду цитировать и признаваться в любви к Рубцову. Иначе ты вроде как и не патриот. Меня передергивает, когда я слышу: «После Рубцова на Вологодчине писателей не было». Да врете, надо уметь их видеть. Считаю, что у нас и сегодня есть поэты, которые талантливее Рубцова.

— Графоманка — слово ругательное, по крайней мере, так было до появления вашей книги. В ней вы в какой— то мере оправдываете графоманов. А в жизни как к ним относитесь? Когда­нибудь говорили в лицо какому­нибудь начинающему литератору — «вам этим заниматься не нужно»?

— Никогда, и считаю, что делать этого не нужно. Когда мне не нравятся чужие тексты, я стараюсь объяснить почему и никогда ни на ком не ставлю штампа безнадежности. Ты не понравился этому читателю, понравишься другому. В любом случае, ты пишешь не зря. Недавно Улицкая в Вологду приезжала, меня поразила одна ее мысль: мол, пишите больше, даже если не выйдете в великие писатели, хоть душу сможете излить. Я не считаю слово «графоманка» ругательством, и в книге я доказываю почему. С латыни ведь как: «графо» — писать, «мания» — любовь, страсть. И что же здесь плохого?

Из «Графоманки».

…Ларичева чувствовала — надо подвергать сомнению все, что говорили про Рубцова друзья­писатели, а также все, что говорили прописанные напротив водочного магазина жители. Создавалось впечатление, что ни тем, ни другим настоящий Рубцов не нужен. Просто первые хотели гордиться тем, что вот, один из них великий… А вторым было приятно, что даже великие — такие же ханыги и забулдыги, как и все.

…Ларичева не подходила под высокие моральные критерии знаменитых писателей и потому стала графоманкой. Графо — пишу, мания — любовь, сильное пристрастие, страсть писать и описывать, ну и чем это плохо? Разве любовь может иметь негативный смысл? Особенно если это любовь к письму, любовь к изложению своих мыслей, чувств, эмоций. Если это страсть к ведению дневников, которых целая кипа. Привычка писать письма на десяти страницах. Вести путевые заметки. И пусть хоть один писатель, знаменитый или нет, скажет, что такой страсти у него нет! Но ему разрешено, у него корочки, а у Ларичевой корочек нет, ей не разрешено.

Личное дело.

Галина Щекина родилась в Воронеже в 1952 году, с 1979 года живет в Вологде. Трое детей, муж литературный критик. Автор пяти книг прозы: «Бася и Ко», «Графоманка», «Ария», «Мелисса», «Тедиумм, или Ностальжи»; стихотворного сборника «Чудовищный цветок». Более десяти лет староста литературной артели «Ступени», организатор отделения Союза российских писателей в Вологде. Публиковалась в местной прессе, в журналах «Дружба народов» и «Мир женщины», в сборнике «Женщины и СМИ».

Сергей Виноградов №34(22444)
27.02.2009