«Мы люди консервативные…» —

сказал в Череповце Александр Розенбаум и пошел вприсядку
Что думают про него зрители, ясно без слов: аплодисменты, цветы и более полутысячи купленных билетов стоимостью от 1000 до 1500 рублей красноречиво говорят о любви к артисту. К фигуристу Евгению Плющенко, чье выступление в тот же день сорвалось, череповчане отнеслись иначе. С ответной характеристикой мэтр шансона с человеческим лицом не торопился; наконец, в одной из новых его песен Розенбаум в рифмах поведал, какой представляет свою публику — «банкиры и братва». В Череповце концерт автора «Вальса-бостона» собрал несколько иной контингент — на Александра Яковлевича в Череповце ходят

семьями.

В сравнении с предыдущим визитом шоу Розенбаума стало солиднее. По крайней мере, внешне. Коварный худрук одел свой оркестр (шесть музыкантов) в тесные смокинги, а сам остался в расстегнутом пиджаке и удобной футболке. При виде представителя самой тяжелой в физиче­ском отношении музыкальной профессии — барабанщика, который использовал малейший перерыв, дабы залезть платком под тугую бабочку, — брала жалость. Думается, после того как Александр Яковлевич объявил залу: «Люди мы консервативные — без антракта работать не умеем», — его команда за кулисами первым делом упала на диваны и расстегнула несколько верхних пуговиц.

Одного из музыкантов своего ансамбля, Николая Резанова, Розенбаум представил особо. Сначала рассказал смешную историю о том, как гитарист Резанов, умаявшийся в длительном гастрольном путешествии, добравшись до Череповца, уснул на каких-то ящиках за сценой нашего Дворца металлургов. А после грустно сообщил о недавней смерти коллеги и друга, приправив тоску песней, посвященной гитаристу. «Где-то там ковыляет дрезина с маэс­трами, безуспешно пытаясь догнать твой, Резан, паровоз», — печально выпевал в затихшем зале гость из северной столицы, добровольно причисляя себя к маэстрам из дрезины. Помимо закулисных ящиков, в Череповце оказалась и другая реликвия, связанная с именем Николая Резанова, — гитара, на которой он играл много лет. Сейчас ее выносят на сцену на каждом концерте, но трогать не трогают.

В диалог с публикой Александр Розенбаум вступил уже во время исполнения первой песни. Исполняя строчку «И я найду свой лучший зал», привычным жестом приложил ладонь к уху и взглянул на зрителей: мол, а вы вступите в борьбу за этот титул? Череповчане отреагировали шумно, за что были награждены одобрительным жестом от исполнителя.

Когда оркестр хорошенько размялся и, послушавшись другого жеста маэстро, отправился за кулисы, в зале наступили другие времена и другие песни. Вооружившись простенькой гитарой, Александр Яковлевич оставил философские композиции и запел о конкретном детстве, своем и поколения. По реакции зрителей было ясно, что ради этого они и пришли в зал. Гитара и человек в луче света говорят о чем-то таком, что задевает душу. Стало понятно, зачем в подобных концертных блоках выключают весь свет, кроме одинокого прожектора. Чтобы мужики, разменявшие четвертый или пятый десяток, раз в год-два могли спокойно (и беззвучно) поплакать в темноте.

Группа вернулась, и гости запели лихую-морскую о праздновании дня Военно-морского флота. В стихах было много воды: поэтической, сорокаградусной и соленой, петербургской. В довершение композиции Розенбаум подошел к клавишнику, имеющему, по-видимому, морское прошлое, — и немолодые мужчины без всякого танцевального изящества, но от души по­шли вприсядку под знаменитую мелодию матросской плясовой. На этот случай в коллективе имеется еще один клавишник. «Старожилы» череповецких концертов утверждают, что ранее такого поведения за Александром Яковлевичем не водилось. Впрочем, не всех обрадовало, как экс-депутат и экс-доктор рвал на груди невидимую тельняшку. «Какое право вы имеете…» — прозвучал в воцарившейся после пляски тишине возмущенный (и, кажется, совершенно трезвый) голос. Впрочем, о претензиях к Розенбауму и его правах зал так и не узнал, поскольку критика утонула в громких звуках следу­ющей композиции.

В Ярославле, откуда шансонье прибыл в Череповец, Александр Яковлевич не поскупился на автографы; правда, расписывался исключительно на обложке своей новой красочной книжки со стихами и видами Петербурга стоимостью в полторы тысячи рублей. В фойе Дворца металлургов фотоальбом тоже продавался, однако завизировать его подлинность для покупателей Розенбаум не смог, едва успев после концерта на «паровоз» до северной столицы. Дрезина так и осталась лишь поэтическим образом.

Сергей Виноградов
№202(22365)
27.10.2008