Новодел или реставрация?

Подновлять ветхий памятник или выстроить на его месте копию? Архитекторы и историки по просьбе «Речи» выбрали одно из двух
Исторический облик наших городов должен сохраняться. Если не удалось сохранить — восстанавливаться. Если восстановлению не подлежит — воссоздаваться заново. У этой, на первый взгляд, вполне логичной цепочки немало противников среди реставраторов, историков и искусствоведов, утверждающих, что при воссоздании и небрежной реставрации за свежевыкрашенными фасадами теряется дух памятника, а значит, средства тратятся напрасно. За чем же будущее — за реставрацией или новоделом? Об этом мы спросили череповецких архитекторов и участников съезда органов охраны памятников истории и культуры, который прошел в Вологде в конце августа.

Череповец. «Дома, окружающие отреставрированный Камерный театр, могут быть новоделами»

Череповчане в последние годы имели отличную возможность сравнить оба эти метода сохранения исторической памяти и справедливости. Правое и левое крылья Камерного театра. Одно — столетнее, обветшавшее — дорого и долго, не один год, восстанавливалось. «Подарок» от архитекторов прошлого ждал современных строителей чуть не за каждым кирпичом. Второе крыло, доселе не существовавшее, построили быстро, всего за год с небольшим. Сегодня «крылья» способен отличить исключительно придирчивый глаз профессионала. Впрочем, дилетант может воспользоваться носом. В старом крыле витает дух старины и аромат театральных кулис, в новом же скоро запахнет бифштексом и жареной картошкой. Там в ближайшие недели разместится кафе быстрого питания.

«Выбор метода реставрации или восстановления никогда не определяется срочностью или деньгами, а только ценностью объекта, — говорит главный архитектор Череповца Александр Авсейков. — Подобных ценностных характеристик в современной шкале более ста пятидесяти. Скажем, в афинском Акрополе не реставрируют объекты, как у нас это понимается, а консервируют. Колонны рушатся — этот процесс, конечно, пытаются замедлить, но рухнувшее не восстанавливают. По их мнению, любое вмешательство современника принесет только вред памятнику. Берем Череповец: памятников мирового значения у нас нет, но есть несколько памятников, которыми мы гордимся и должны сохранять для потомков. Например, Воскресенский проспект — Камерный театр, безусловно, необходимо было восстанавливать, что и сделано. Но здания, которые стоят рядом с ним, фоновая застройка, вполне могут быть новоделами. Другой пример — кинотеатр «Комсомолец». Здание не входит в состав памятников истории и культуры, но это авторская работа архитектора Желтовского, которого знает весь мир. Выделены дополнительные средства, чтобы при ремонте, который ведется, по возможности сохранить особенности здания — например, не утратить роспись на потолке. «Комсомолец» — уникальное здание, такого больше нет нигде. А скажем, ДК «Строитель» — типовое, и подобных в стране очень много».

Федеральный архитектор­координатор по памятникам Архангельской и Вологодской области Сергей Куликов, хотя и живет в Москве, все вышеназванные череповецкие здания видел и отлично знает. Потому что на Вологодчине он частый гость — непосредственно участвовал (и участвует) в реставрации усадьбы Гальских и Дома­музея Ивана Милютина, который вопреки рекомендациям Куликова стал новоделом. Тягу современной России к евроремонту взамен скрупулезного восстановления считает — ни много ни мало — цивилизационным показателем. «Что лучше: подлинник или новодел? — риторически вопрошает Сергей Куликов. — Это все равно что спросить: за чем будущее, за изучением своего языка или заимствованием чужого? Памятник подразумевает подлинность, потеряв это качество, он перестает быть памятником и теряет всякий интерес для туриста и ученого. Нам надо определиться, кто мы. Если в каждой свежей газете мы ищем инструкцию, как жить сегодня, наплевав на вчера, то наш метод — новодел. Если же мы считаем себя цивилизацией и обеспокоены за жизнь своих потомков, то должны как можно реже беспокоить памятники, а если и трогать — то кисточкой, а не бульдозером. Кочевники цивилизаций не создают. Чингисхан — великий человек, но в историю вошел по тому следу, который оставил в развитии той или иной цивилизации. Впрочем, бывают и исключения. Например, московский храм Христа Спасителя — его воссоздание стало идеологическим, политическим выбором нашей страны. Во многом подобные вещи создаются заново в пику прошлому: мол, нас не сломить, разрушишь — мы снова по­строим. Разрушенный войной Ленинград восстанавливали с таким же настроением. Это не реставрация, это воссоздание памяти. Мы молодая цивилизация, и вполне спокойно разбрасываемся своими памятниками; поезжайте в Рим и посмотрите, как итальянцы относятся к этому вопросу, — там о каждом камешке в древней колонне спорят, прежде чем к нему прикоснуться. Уверен, что подобное отношение придет и к нам. Как только завершится буржуазная революция и расставятся государственные приоритеты, мы будем цепляться за остатки подлинности, как цепляется Европа».

Специалист управления Россвязьохранкультуры по Республике Дагестан Татьяна Петенина, рассуждая об исторических и культурных памятниках, говорит не о стенах и потолках, а о духе, витающем в ограниченном ими пространстве. «Реконструкция затратнее новодела, но она гораздо перспективнее, — говорит Татьяна Павловна. — Воспроизведение памятника сызнова — это дань времени и порождено нашей нищетой; этого с каждым годом будет все меньше, уверяю вас. Пушкин не зря писал о любви к родному пепелищу и отеческим гробам. Есть вещи, которые вне нашего рационального понимания. Есть места, о которых мы говорим: намоленные. И это отнюдь не придуманные понятия. Я уверена, что разницу между историческим и воссозданным чувствует каждый человек, который вошел под крышу здания, — некоторые явно, другие больше бессознательно. У каждого в этот момент на том или ином уровне протекает процесс постижения каких­то тайн, осознание, что ты не вырванное звено из цепи развития мироздания, а ты есть его частица. Что до тебя жили предки, они работали и творили. А разве не в том назначение памятника и музея, чтобы у его посетителей возникали подобные мысли? Задумайтесь, почему картину­подлинник мы ценим больше, вглядываемся в нее, простаиваем часами, воображаем, как к этому полотну прикасалась кисть мастера, а мимо копии, даже очень хорошей и неотличимой от оригинала, проходим зевая? В здании­подлиннике витает дух истории, новодел — это красивенькая игрушка, там даже эхо современное, как в панельной новостройке. Считаю, что по возможности мы должны прилагать все усилия к сохранению и реконструкции старинной архитектуры, а не строить подделки под нее».

Коллега Татьяны Петениной, сотрудник научно­производственного центра по вопросам охраны памятников истории и культуры при правительстве Республики Башкортостан Ринат Исанбаев также выступает за реставрацию, однако, не склонный к романтике, заменяет «дух» понятием «информация». «Думаю, что правильнее памятник сохранить, чем разрушить и построить заново, — считает Ринат Исанбаев. — Пусть это обойдется дороже, но игра стоит свеч. Подлинный объект несет в себе какую­то информацию, которую трудно передать словами. Впрочем, я не отрицаю, что в некоторых случаях частично пригоден и новодел. Например, какая­то часть здания разрушена войной или землетрясением, что портит общий ансамбль… Реконструкция здесь не только возможна, но и необходима, чтобы люди осознали: внешние факторы бессильны против подлинной культуры и памяти народа. Пока я работаю в научно­производственном центре, примера с новоделами припомнить не могу — по­моему, такого не было. Мы просто пытаемся сохранить то, что имеем, выискивая средства на капитальные или хотя бы косметические ремонты. Многие здания ждут своей очереди годами и десятилетиями, но вопрос о сносе даже не поднимается. Башкиры очень внимательны к таким вещам, тут же выйдут с протестами. В прошлом году мы праздновали ­450­летие добровольного вхождения Башкортостана в состав России, в республику пришли деньги из федерального центра, на них удалось произвести масштабные реконструкции наших главных памятников и святынь. Так от юбилея к юбилею и живем».

Проблему сбережения памятников директор Центра по сохранению историко­культурного наследия Амурской области Николай Зайцев для своего региона считает несуще­ственной. Область молодая, глубокой истории и артефактов не нажила. Впрочем, недавно Николаю Зайцеву удалось лично поучаствовать в спасении уникальной галереи наскальной живописи, оставшейся от древней культуры народов Приамурья. Петроглифы находились под угрозой уничтожения из­за близости нового маршрута нефтепровода «Восточная Сибирь — Тихий океан». «Вологда очень понравилась — не так часто выпадает удовольствие побывать в старинном русском городе, который сберег свою древность, — делится впечатлениями о нашей областной столице Николай Николаевич. — Если бы еще рекламу со зданий куда­нибудь убрать хоть на денек, вообще бы красота была. Это к слову о новоделах и реконструкции. Вижу, что средств и сил на сохранение зданий потрачено много, а упомянутые признаки современности, яркие и вызывающие, портят общее впечатление, о котором можно было бы сказать «русским духом пахнет». В Вологде им пахнет, но только если хорошенько принюхаться. Теперь о сути вопроса. Считаю, что не мешало бы периодически пересматривать значение и статус памятников. Причем делать это всенародно. Поясню: скажем, в советское время множество зданий попали под охрану государства только потому, что в них располагалась явочная квартира какого­нибудь местного революционера, и никакой историче­ской или архитектурной ценности это здание не несет, причем еще и находится в плачевном состоянии. Зачем же с упертостью, достойной лучшего применения, сохранять эту развалину — не лучше ли пустить туда богатого коммерсанта или вообще освободить место для современной архитектуры? Поймите, я не к забвению советской власти призываю. Все это наша история, и мы должны ее сохранять, но думать при этом о масштабе события, с которым связан этот дом или тот памятник. Мне очень нравится, как это устроено на Западе: входишь на площадь, там посредине бюст местного короля, рядом дом, в котором жил Маркс, тут же по соседству таверна, названная именем знаменитого пирата, уроженца этих мест. Все рядом, и никого это не беспокоит. Для нас в Благовещен­ске этот вопрос не самый актуальный — регион молодой, сравнительно недавно освоенный. Крупных и интересных памятников у нас немного. Благовещенск сто пятьдесят лет назад состоял из деревянных бараков — наш тогдашний генерал­губернатор был человек военный, здания настроил сплошь типовые и весьма убогие. Некоторые из них стоят и по сей день, но особой программы по их сохранению у нас нет. Да и для кого их сохранять — туристы на экскурсии к нам почти не ездят, а китайцам, которые составляют чуть не половину населения Благовещенска, русская история малоинтересна».

Сергей Виноградов №167(22330)
08.09.2008