Третьим «Буш»?!

«Я здесь лучше, чем в жизни», — воскликнул Джордж Буш, увидев свой портрет кисти вологжанина Бушкова
Один из самых известных художников Латвии, ветеран войны, двоюродный брат модного автора детективов Александра Бушкова, рижский живописец и белозерский уроженец прослыл придворным портретистом президента США Джорджа Буша. Первое лицо Америки Иван Бушков изобразил дважды — сейчас оба портрета украшают стены Белого дома. Впрочем, на верность заокеанскому президенту художник не присягал, тем более что другие высокопо­ставленные деятели просятся на холст. В мастерской Бушкова уже высохла краска на портретах Владимира Путина и Юрия Лужкова — обе работы вскоре станут подарками указанным лицам. «Пару дней назад ходил в российское посольство, мне там хороший снимок Дмитрия Медведева подарили. Все дела в сторону — буду его писать», — рассказал по телефону корреспонденту «Речи» Иван Бушков.

О том, как художник из Белозерска оказался в Риге, где с некоторых пор не очень жалуют «Иван Иванычей», расскажем позже. Сначала о том, как попал на глаза Бушу.

Первый портрет американского президента одному из самых маститых живописцев Латвии, много лет носившему официальный титул «главного художника Риги», заказала лично президент страны Вайра Вике­Фрейберга. Неудобно было лететь на техасское ранчо Джорджа Буша с пустыми руками. Дело политическое, что и говорить. То ли созвучие фамилий сыграло, то ли заслуги художника были столь очевидны, но выбор пал на Бушкова. Написал, отправили. Портрет пришелся американцу № 1 по вкусу, жене Лоре тоже приглянулся, а потом и гильдия американских художников оценила портрет по достоинству. Вскоре Иван Бушков получил из Америки письмо со штемпелем администрации Белого дома и личными подписями четы Бушей. Все слова этого послания, начинавшегося «Дорогой Иван», выведены золотой краской. Впрочем, запас драгметаллов США сильно не пострадал: письмо было короткое и содержало сплошные пожелания — здоровья и удачи.

Удача выпала на долю Ивана Бушкова весьма скоро. Да и здоровье не подвело. В 2006 году президент Америки прибыл в Ригу на саммит НАТО. Новый заказ на Буша в деревянной рамке рижский художник неожиданно получил… из Вашингтона. «Оттуда мне загодя прислали несколько его фотокарточек и полную информацию о его габаритах: рост, вес, размер головы. Очень умная бумага. С такими данными и без натуры можно обойтись — месяц рисовал», — рассказывает Иван Иванович.

Поспешая в президентский дворец, готовился презентовать два портрета — Бушу и Путину. Глава России остался без подарка, потому что саммит проигнорировал. Зато Бушу белозерец с рижской пропиской вручал портрет лично. «Он удивленно раскрыл глаза, а потом широко улыбнулся, — вспоминает Бушков. — Сказал: «Я здесь лучше, чем в жизни». И по плечу потрепал. А потом меня вежливо от него оттеснили — аудиенция закончена».

Вообще­то, получать президентские письма Ивану Бушкову не в новинку. Много лет поздравляют его с Днем Победы российские президенты — сначала Ельцин, потом Путин. Иван Бушков — ветеран войны, в прошлом боевой летчик. Совершил 242 боевых вылета за линию фронта, провел более ста воздушных боев, сбил 12 самолетов противника (шесть лично и шесть в группе).

Крутое пике судьба Ивана Бушкова совершила во время войны. Родился под Белозерском, в селе Великом. «Моя бабушка была дворянкой — графиня Коровина, у нее сорок гектаров земли, а еще льнозавод, сырный цех и огромная пасека. После революции семью выгнали из дома, а в усадьбе разместили правление колхоза. Когда началась война, мне исполнилось пятнадцать лет, — рассказывает Иван Иванович. — Моего старшего брата Павла (в семье Бушковых было восемь детей) забрали на фронт 29 июня 1941 года. Вскоре призвали и двоюродного брата Николая. Я их обоих провожал до военкомата и вдруг, подумав о предстоящей разлуке, выпалил: «Павлуша, я с тобой на фронт пойду!» А брат мне в ответ: «А давай!» После окончания девятого класса опять стал проситься на фронт. Видел себя только в авиации. Тогда все мальчишки грезили о воздушных боях. И тут я услышал, что в 100 километрах от нас, в Череповце, стоит летная часть. Я решил отправиться туда во что бы то ни стало. В дорогу собрался основательно: наварил чугунок картошки, положил в котомку хлеба и рано утром вышел из дома. Я не думал, что 100 километров это так далеко. Первое, что я сделал, — выбросил чугунок с картошкой, чтобы легче было идти, а уже вечером того же дня, когда голод напомнил о себе, пожалел о своем поступке. Хорошо, что в деревнях, которые попадались на пути, люди встречались гостеприимные, не отказывали в еде. До места добирался примерно неделю — то пешком, то на попутках. В одной из машин, которую я остановил, за рулем оказался летчик, он ехал на аэродром в Череповец. Я сказал ему, что еду в часть к брату. А сам думаю: только бы добраться, а там уж упрошу, чтобы меня записали в часть. Взлетать я умею, на кукурузнике пробовал, осталось научиться делать посадку».

Конечно, Бушкова в летчики не взяли, а отправили в летное училище на ускоренные курсы. Первым испытанием стала Сталинградская битва. Пару раз в такие передряги попадал, что вспомнить страшно. Но бог миловал. Пуля­дура догнала в Новороссийске, лечился в Сочи. Сентябрь, море, солнце, бархатный сезон, а он на войну рвется — хоть к кровати привязывай. «Врач меня не отпускала, все говорила, что я еще слабенький, нужно полечиться, — рассказал Иван Бушков корреспондентам русскоязычной рижской газеты «Час». — Лежать было скучно, только радио слушал. Голос Левитана сообщал сводки с фронта: 46­й полк командира Дуси (не помню фамилию) отличился в боях в Краснодаре, в полку двадцать два Героя Советского Союза. И я так захотел попасть в полк, где столько героев. Тогда я еще не знал, что он — жен­ский, не случайно же командиром у них была женщина. После госпиталя Иван попал в Краснодар. Оброс сильно — некрасиво таким явиться в легендарный полк и предстать перед героями. Поэтому первым делом отправился в парикмахерскую. Парикмахер предложила сделать перманент, а я не знал, что это такое, и согласился, говорю: давайте попробуем. Вышел с кудрявыми волосами. Три часа на попутке — и я в легендарном 46­м полку, о котором слышал по радио. Меня встретили словами: «У нас отличные девчата, а тебя как звать?» Я вспомнил про свою сестру Александру, которую в семье звали Шурочкой, и назвался ее именем, сам не знаю почему. Я все еще не понимал, что попал в женский полк. В штабе все оказались женщины, одетые в брюки. Только капитан Ракобольская, начальник штаба, была в юбке». В полку Ваня­Шурочка сделал три вылета, и его раскусили только через две недели. Под угрозой штрафбата Ваня спешно покинул женский полк. Сталинград, Северный Кавказ, Крым… Последний взлет Иван Бушков сделал с латвийского аэродрома. А приземлившись, так больше и не бывал в небе. «Сняли меня с самолета, — печально вздыхает художник. — Почти все мои родственники были репрессированы, и командиры, наверное, подумали, что я могу улететь за границу. Возвращаться в Белозерск было не к кому — я так и остался в Риге».

По родине, конечно, скучал — еще как. Несколько раз порывался вернуться. Попытки оставил, когда женился и оброс семьей. Да и родина не проявляла интереса. В начале 90­х Россия в очередной раз уклонилась от бушковских объятий. «Когда Советский Союз развалился, я забрал все свои сбережения из латвийских банков и вложил в российский. Тогда казалось, что в России они лучше сохранятся. Там что­то около ста тысяч долларов было. Сами понимаете, что с ними произошло. Я собираюсь написать письмо вашему президенту с просьбой — пусть хоть часть вернут. Мне говорят: твои деньги сгорели, исчезли. А как они могли сгореть? Ломоносов говорил: ничто не исчезает, одно переходит в другое». Сегодня Ивана Бушкова вполне устраивает жизнь на чужбине, в которой российские новости ловятся на кабельном канале, а обсуждаются в кофейне возле дома с земляками­эмигрантами. «Вы своим звонком всю память мне разбередили, — признается Иван Бушков. — Давно не бывал я на Вологодчине, очень давно. Но обязательно приеду. Интересно, как там бабушкина усадьба? Может, не всю растащили?»

Сергей Виноградов
№ №66(22229)
Газета "Речь" от 11.04.2008