Вера всегда действенна

Как прийти к православной вере? В чем для верующего спасение и как оно достигается? В чем смысл покаяния? Вот главные вопросы сегодняшней беседы с доктором богословия, профессором Московской духовной академии Алексеем Ильичом Осиповым.
— Считается ли верующим человек, если он верит в душе, но не посещает церковь и не соблюдает посты?

— По формальным признакам, конечно, такой человек верующим не считается. Представьте, сейчас сюда кто­то вбежит и закричит: «Горим! Пожар!» Если я ему поверю, то тут же выскочу отсюда через дверь или окно, а если не поверю, то и с места не двинусь. Как я могу в душе верить и не идти в храм, где я един­ственно могу прийти в себя, помолиться, услышать Евангелие и объяснение его? Если веришь, то нужно исповедаться, очистить свою душу, ведь небезгрешные мы существа, не ангелы.

Вера всегда действенна. Если я не делаю, то я и не верую. Неверие подобно компьютеру, в нем много всяких программ есть, но он не живой, компьютер остается компьютером. Так и в моей памяти есть нечто подобное вере, но это не дает никакого реального толчка к моей жизни, остается абстрактной идеей. Как в геометрии — точка не обладает размерами. Поэтому я сомневаюсь, что вера только в душе может принести пользу человеку. Хотя категорически сказать не могу, потому что вера подобна зерну (Мф. 13, 31). Зернышку, которое может дать малый росток, затем прорасти больше, даже стать деревом и принести плоды. Все зависит от человека. Одно дело — начинающаяся вера, и тогда понятны эти рассуждения насчет храма, но если человек десятки лет верит в Бога и ничего церковного не признает, в храм не ходит, то здесь я сомневаюсь в его вере. Наш философ Александр Хомяков подобрал для этого хорошее русское слово: «Это не вера, а веренье»*.

— Как разум человека может прийти к уверению в собственном спасении и жизни после смерти?

— Разум может помочь человеку прийти к вере в Бога, затем к вере во Христа, затем к вере в православную церковь. Для этого есть основания и аргументы. А чтобы спастись, требуется не только разум, а соответствующая христианская жизнь. Если я себя не удерживаю от осуждения, зависти, лицемерия и лжи, то каким бы ни был у меня разум, то я останусь прежним, ни Бога не переживу и ни в каком спасении не уверюсь.

Что касается уверения во спасении, так в отличие от протестантов, утверждающих: «Мы убежденно знаем и верим, что мы спасемся», православные говорят: «Мы искренне надеемся на то, что Господь поможет спастись».

— Насколько велика роль самого человека в его приходе к вере, если принять во внимание, что вера есть дар Божий?

— Не надо смешивать человече­скую сторону наших исканий, когда я умом убеждаюсь и прихожу к истинной вере, с состоянием души, когда человек не только умом убеждается, но всем сердцем своим переживает Бога и знает, что Бог есть. Вот это уже есть дар Божий. Об этом вам могут сказать многие люди, которые обращались из неверия в веру. Они готовы были в это время все раздать и отдать, само слово «Господи» приводило их в необычайную радость. Некоторым людям Господь в начале пути дает это переживание, когда они на небесах находятся, а потом это отнимает. Потому что добытое без труда скоро теряет свою ценность. Господь показывает: «Видишь истину и благо? Вот оно где. А теперь добудь это».

Вера как дар Божий есть состояние, охватывающее существо человека, и Господь дает его по мере нашего смирения или необходимости в начале пути. А со стороны человека должно быть искание, разумное, серь­езное отношение к поиску того, где есть вера истинная.

— Как человек участвует в соб­ственном спасении? Достаточно ли только искания насто­ящей веры? Что верующий должен делать сам?

— Основной характеристикой православия является то, что можно выразить одним словом — богочеловечество. Человек спасется не Богом, человек спасется не сам, он спасается двуединым, совместным деланием Бога и человека.

Приведу пример. У меня поражено лицо болезнью, которую могут излечить только солнечные лучи. От меня зависит, поверну ли я свое лицо к солнцу, но исцеляет­то солн­це. Поэтому Святые Отцы говорят: «Бог спасает нас не без нас». По­этому требуется и произволение, и расположение, и усилие. Бог не может меня исцелить до тех пор, пока я не повернусь к нему с мольбой. «Дай мне, сыне, твое сердце», — говорит Господь. Макарий Великий сказал: «Дай мне полушку, я отсыплю тебе десятки тысяч талантов»**.

— Известно, что при крещении человеку прощаются прошлые грехи. Есть такое мнение, что чем позже примет человек святое крещение, тем это ему выгоднее. Объясните, верна ли такая позиция?

— Нужно понять одну простую вещь. Мы можем лукавить и лицемерить друг перед другом, но этого невозможно сделать перед Богом. И когда Бог видит, что мы не крестимся только по этой причине, то он может нам послать неожиданную смерть. Креститься человек должен, когда он видит, что верит во Христа и хотел бы начать правильную духовную жизнь, ибо крещение является тем начальным даром благодати Божией, которая воспомоще­ствует в его духовной жизни. Без крещения невозможно достигнуть духовного совершенства.

В то же время мы видим в истории церкви две практики. В первом случае крестились во взрослом состоянии, то есть поступали по Евангелию: «Кто имеет веру и крестится», то есть крестились тогда, когда могли разумно принять христиан­ство и креститься во Христа. Но была и практика крещения детей, которая стала распространяться все более активно, и сейчас она повсеместна. Обе практики имеют место и сегодня, и каждый может поступать по своему убеждению. А вот рассчитывать на то, что лучше креститься попозже, чтобы Бог простил побольше, — очень опасно. Нельзя так лицемерить. Крещение — это не магия.

— Глядя на образ спасенного на кресте разбойника (Варавва, который был казнен вместе с Христом, — прим. ред.), человек может впасть в соблазн спастись через предсмертное покаяние, то есть всю свою сознательную жизнь идти по пути греха, чтобы только в конце сознательно и искренне покаяться?

— В лукавую душу не войдет премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху. Тот, кто сознательно грешит, надеясь: «Поживу, а потом покаюсь», — не получает этой возможности. Потому что лукавство само является раной на душе, которая закрывает двери покаяния. Это не так просто, как кажется. Тео­ретически — да, можно надеяться, но это только чисто теоретически. Каждому из нас, кто сознательно совершает грех, очень трудно потом каяться. Ведь покаяние состоит не в том, чтобы сказать священнику: «Батюшка, исповедуйте меня» — и назвать грех. Покаяние — это не отчет о проделанных грехах. Если бы это был отчет, то все бесы с восторгом ринулись бы отчитываться в грехах, и бедные батюшки не знали бы, куда деться от этих рожек и копытцев. Нет, покаяние — это сокрушение сердца, отвержение греха, ненависть к тому злу, что я совершил. Там, где нет стыда о своих дурных поступках, там нет покаяния.

Сейчас еще принято писать свои грехи; напишут целый талмуд и дают батюшке читать. Такое покаяние, конечно, ничего не дает человеку, потому что это — лукавство.

Разбойник, распятый одесную Христа, всю жизнь грешил и, наконец, попался. И преступления были, видимо, достойные страшной казни распятия. Когда же он искренне покаялся, то были прощены ему грехи. А второй разбойник не изменился и на кресте. Покаяние — великая сила, но она только тогда действенна, когда человек отвергает всю грязь, которая была на нем. Тогда он становится доступным божественному действию, которое очищает, освящает и спасает.

Сергей Комлев
№23(22186)
08.02.2008