Непопулярные медицинские меры должны в конечном итоге обернуться благом для пациентов

Взаимоотношения городских поликлиник и пациентов, особенности оказания высокотехнологичной медпомощи, опыт работы «Cкорой помощи» по принципу телефонного консультирования — об этом вчера рассказал журналистам начальник управления здравоохранения города Феликс ФАРБЕР.
В газете «Речь» в номере от 23 января была опубликована статья «Медпомощь по новой системе». Героиня публикации задавалась вопросом о том, нужна ли поликлинике № 7, участвующей в российском пилотном проекте, новая система по работе с пациентами. В редакцию до сих пор по­ступаю звонки и письма от читателей, высказывающих свое мнение о новой системе, чаще всего негативное. Феликс Фарбер вчера дал свой комментарий:

— Пилотный проект, как и программа государственной гарантии бесплатной медпомощи, предполагает именно такой способ приема пациентов: через терапевта к узкому специалисту. Безусловно, сегодня эта мера среди населения крайне непопулярна. Но какая существует альтернатива? Или мы, учитывая острый дефицит кадров, продолжаем вставать в четыре часа утра и выстаивать в огромных очередях к узким специалистам. Или мы идем к терапевту, который оказывает нам эту помощь, а если сам не может, направляет к узкому специалисту. Тем более, что у нас уже есть врачи общей практики, которые имеют лицензию на оказание такой помощи. И через некоторое время их станет гораздо больше. Наверное, все же лучше так, чем вставать в четыре утра. Это первое.

Во­вторы, понятие «узкий специалист» неоднозначно: среди узких специальностей, условно говоря, есть очень узкие, а есть и пошире. Так вот, следуя программе госгарантии и опять же учитывая дефицит кадров, больше года назад управление здравоохранения издало приказ, который по сути схож с пилотным проектом и действует во всех остальных поликлиниках города. Для того чтобы попасть на прием, например, к хирургу, окулисту, лору, пациент не должен предварительно идти к терапевту. А вот если речь идет об эндокринологе, ревматологе, аллергологе, неврологе — здесь это необходимо.

В­третьи, имеется положительный аналогичный опыт. Три года назад, когда начала работать программа улучшения доступности медпомощи, оказалось, что фельдшеры, выходя на дом, могут оказывать 70 — 80 % той помощи, которую оказывали участ­ковы терапевты. Точно так же сейчас выясняется, что терапевт вполне может взять на себя часть помощи, которую оказывают узкие специалисты. А если у него будет диплом врача общей практики, он сможет брать на себя, к примеру, легкие случаи остеохондроза, легкие аллергические реакции, тот же конъюнктивит.

В течение ближайших лет большинство терапевтов получат дипломы врачей общей практики и будут иметь лицензию на все подобные виды помощи. В этом году за счет городского бюджета специалисты Ярослав­ско медицинской академии будут проводить у нас цикл усовершенствования, и порядка 30 участковых врачей (список уточняется) без отрыва от производства пройдут обучение. Тогда, я надеюсь, случаев, подобных описанному в статье, не будет. В истории, которую рассказала героиня статьи, я считаю, вина медицинского работника имеет место. Конечно, надо менять и психологию врача, потому что понятие «это не мое» у нас еще встречается часто.

На прошлой неделе городской телеканал рассказал об инициативе группы череповчан, собирающих деньги для Татьяны Канглиевой, которой требуется операция по пересадке почки. После чего в управление здравоохранения стали обращаться больные, ожидающие аналогичной операции, с вопросом: почему с ней проблема решается, а с нами нет?

— Мы очень сочувст­венн относимся к этим больным, их у нас в городе порядка 70 человек. Однако пересадка почек для большинства из них — не экстренная мера. Вопросы оказания высокотехнологичной медицинской помощи не входят в рамки городских полномочий, в том числе и пересадка почек. Но и при этом на искусственные почки, а это тоже очень дорогостоящий метод лечения, город ежегодно тратит по 16 — 17 млн рублей.

В мае 2007 года Мини­стерств здравоохранения издало приказ о порядке отбора таких пациентов на операции. Согласно ему, если для больного имеется донорская почка, а это обычно почка родителей либо близких родственников, направление идет через областной департамент здравоохранения по квотам. И так происходит сейчас. Если почки близких родственников нет, требуется почка трупная. В этом случае отбор осуществляют врачи, которые непосредственно занимаются трансплантацией почек. В прошлом году из Санкт­Петербург именно с этой целью к нам приезжал специалист. Он просмотрел истории болезни всех пациентов, нуждающихся в трансплантации, и отобрал нескольких человек. Это те, кому данная операция показана в первую очередь. И с этими пациентами ведется работа, Татьяна Канглиева в их число не входит.

Проблема заключается и в том, что, даже если мы находим деньги (из областного ли бюджета, где выделено 7 млн рублей на имплантацию искусственной почки, из городского ли), нужно еще искать подходящую трупную почку, чтобы не было отторжения, а это очень трудно.

Конечно, Канглиевой нужна операция. Конечно, очень хорошо, если деньги будут собраны. Но к чему привело то, что сейчас по всем каналам идет сообщение о необходимости операции и сборе требуемой суммы? Только за вчерашний день в управление здравоохранения обратились еще несколько человек, которые находятся на гемодиализе. Вопрос у них действительно резонный: почему Канглиевой можно, а нам нельзя? Сами понимаете, что таких возможностей ни в рамках Череповца, ни в рамках области нет. Этот вопрос стоит на контроле Минздравсоцразвития и в рамках развития высокотехнологичной помощи будет в ближайшее время решаться. А сейчас все же надо направлять на такие операции тех, кого уже отобрали специалисты, занимающиеся пересадками. Даже если миллион рублей для Канглиевой будет собран, он может пролежать мертвым грузом в том же Санкт­Петербург, пока не найдут почку. Если мы даже в течение года всех больных направим — почки для всех все равно не найдут, это однозначно. Но самое главное, что сегодня такой срочности для большинства из этих 70­т человек не существует.

Вчера в Череповец приезжала медицинская делегация из Швеции, посетила станцию «Скорой медицинской» помощи, знакомилась с работой диспетчерской, с машинами, поступившими по нацпроекту. Феликс Фарбер объяснил, чем вызван интерес именно к «Скорой помощи»:

— Года полтора назад наша делегация — представители «Скорой помощи» и я, в частности, — была в Швеции, знакомилась с работой «Скорой помощи» и врачей общей практики. После этого, опираясь на шведский опыт, мы стали развивать на станции «Скорой помощи» телефонное консультирование. В Швеции население гораздо реже, чем у нас, посещает врачей, но и вызовов «Скорой помощи» у них в четыре­пят раз меньше, чем у нас. Это связано и с тем, что заболеваемость там ниже, и с тем, что в Швеции нет понятия «больничный лист»: там можно заявить своему работодателю о заболевании, определенное время, не беря никаких справок, не приходить на работу и получать пособие. Кроме того, в Швеции организовано так называемое телефонное консультирование. Пациент звонит в «Скорую помощь», и медработники, чаще всего среднего звена, дают консультацию, записывают на прием к семейным врачам или в стационар, если требуется госпитализация, а в каких­т случаях выезжают.

И хотя телефонное консультирование на «Скорой» у нас было и раньше, но после внедрения шведского опыта количество таких консультаций значительно увеличилось, сейчас их насчитывается десятки тысяч. Это при том, что у нас «Скорая» осуществляет за год порядка 135 — 137 тысяч выездов по вызовам.

Телефонное консультирование дает свои положительные результаты. Из общего количества вызовов каждый год около пяти­шест тысяч оказываются ложными. Между тем каждый вызов обходится в сумму более 700 рублей (по данным прошлого года). Мы тратим большие деньги на те вызовы, на которые, по идее, можно не выезжать, а вместо этого рассказать по телефону, что и как делать. Есть явный экономический эффект. Но безусловно, есть и подводные камни. Когда медработник не видит пациента, не имеет возможности послушать, пощупать, есть вероятность ошибок. Но мы своих сотрудников консультируем таким образом: если вы считаете, что есть вероятность ошибки, — выезжайте. Первое время были жалобы: почему «скорая» не выезжает, а по телефону рассказывает, что делать. Сейчас в управление здравоохранения таких жалоб не поступает.

Татьяна Тихонова
№21(22184)
06.02.2008