18 января 2008 года. 12:15

«Они не получат ребенка»

Такую позицию заняла мать по отношению к отцу и бабушке годовалового малыша
Как сложится 2008 год, объявленный Годом семьи, для двух череповчан, обратившихся в нашу редакцию со своей историей? Ссылка на Год семьи отнюдь не случайна, потому что история эта семейная — бабушки, сына и внука, который является в ней центральной фигурой. Папа и бабушка очень хотят, чтобы у него, годовалого мальчика, был шанс вырасти достойным человеком. Они считают, что с мамой такого шанса у ребенка нет, поэтому пытаются взять его под свою опеку. Но разрешить этот вопрос не просто, потому что, как это часто бывает, однозначности в нем нет.

Известно: чтобы лишить мать родительских прав, нужны очень веские основания. Процедура сбора фактов, свидетельству­ющих о нерадивости родительницы, длительная и трудоемкая. Когда выясняется, что некая женщина плохо исполняет свои материнские обязанности, социальные службы принимают всевозможные меры к ее перевоспитанию: сохранение семьи — их первостепенная задача. Разлучение детей и матерей — это крайняя мера, к которой прибегают, когда ничто другое не помогло. Анна Андреевна и ее сын Олег убеждены, что в случае с их маленьким Сашей эта крайняя мера необходима.

Ирина с Олегом прожили шесть лет, а когда расстались, она была беременна.

— Олег не был уверен, что это его ребенок, потому что Ирина любила погулять в разных компаниях. Выпивка, молодые люди — кто знает. Он долго ей верил, но в конце концов не выдержал, — рассказывает Анна Андреевна. — Тем не менее, когда Сашенька родился, они снова попытались жить вместе, но не получилось. И он, и я очень полюбили малыша. И когда поняли, что Ирина не ухаживает за ним должным образом и жизни Саши часто угрожает опасность, нам было даже неважно, родной он или нет, — была одна мысль: нельзя допустить, чтобы ребенок рос в таких условиях, нужно его забрать к себе. Понимаете, у каждого человека должен быть шанс стать личностью. Чем раньше поместить ребенка в достойную среду, тем больше у него шансов.

Олег и Ирине пытался дать такой шанс. Она воспитывалась в многодетной неблагополучной семье, мать пила, дети были предоставлены самим себе. «Как ты меня учила, мама? Каждый достоин любви. Она не виновата, что родилась в такой семье. Я даю ей шанс, она может исправиться», — объяснял Олег матери, когда стал жить с Ириной, поведение которой называли асоциальным.

— Я не желаю ей зла, мне жаль эту девочку, она выросла в таких условиях, где не знали, что такое любовь, — говорит Анна Андреевна. — Но мне страшно за Сашеньку.

Страшно прежде всего потому, что Ирина, по словам Анны Андреевны, пьет:

— Она, я думаю, больна алкоголизмом. Она всегда пила, пропадала по притонам. Сын возвращался с работы после второй смены, уставший, просил у меня машину и забирал ее из различных компаний. Даже из медвытрезвителя не раз забирал. Сын пытался бороться с ее пьянством, запирал ее дома, так она через окно на веревочке бутылки поднимала. И когда Сашенька родился, пить она не перестала.

— Это все ее домыслы, но я не хочу разговаривать на эту тему вообще, — сказала Ирина, с которой мы попытались связаться, и отключила телефон.

Обратившись в социальные службы, Анна Андреевна выяснила, что нужно собирать «компромат» на Ирину для того, чтобы они с сыном могли воспитывать малыша. Компрометирующих фактов и ситуаций набралось много, всего в газете не уместить. Рассказывая о них, Анна Андреевна подтверждает свои слова документально — в случаях, где это возможно.

Говоря о любви Ирины к спирт­ному, демонстрирует справку о том, что три года назад она проходила курс специального противоалкогольного лечения по методике доктора Фролова. Там написано, что ей был «блокирован центр влечения к алкоголю сроком на один год».

— Она живет в одной квартире с четырьмя братьями, все пьют, все судимы. А недавно я узнала, что и Ирина была судима. Сын от меня это скрывал. Это было около четырех лет назад, она со своей сестрой ворвались в квартиру в нашем доме, избили хозяйку и дочку.

Когда Ирина родила Сашу, приводит еще один «компрометирующий факт» Анна Андреевна, то сначала от него отказалась:

— Как сказала нам лечащий доктор, первым, что она произнесла, было: «Не хочу видеть этого ребенка, не показывайте мне его». Но отказ в итоге не подписала, потому что узнала, что мы хлопочем о ребенке. Сказала: «Они не получат ребенка». А когда Сашеньке исполнилось три месяца, Ирина, пьяная, позвонила мне и заявила: «Забирайте своего внука и делайте с ним, что хотите!»

У Ирины есть старший сын, которому сейчас семь лет. Анна Андреевна говорит, что мать совсем не занимается его воспитанием и на мальчике это негативно сказывается. Его характеристика, выданная воспитателем детского сада, это подтверждает.

— В июле Саше вместе с мамой увезли в инфекционное отделение детской больницы, у него было состояние средней тяжести. Врачи выявили у малыша рахит и гастроэнтерит. Однако он пробыл на лечении всего три дня, Ирина унесла его из стационара. Мы пришли к ней домой — она пьет, на ногах не стоит. Вызвали милицию, которая при мне составила акт, но он впоследствии пропал. Вообще из милиции таинственным образом исчезли несколько актов вызовов! Почему­то после этого вызова ее даже на учет не поставили.

В августе, рассказывает Анна Андреевна, Ирина пропала на двое суток:

— Она была пьяная, взяла ребенка, в чем он был, и ушла, без питания, без памперсов, без соски. Через два дня позвонила по телефону, снова пьяная. Я спросила у нее, где Саша, а она мне: «А не знаю». Ее тогда нашли в квартире по месту прописки. Социальный сотрудник и инспектор по делам несовершеннолетних выехали и составили акт. Ирина была настроена очень агрессивно, схватила ребенка: «Не отдам!» Сашенька на куче грязного белья лежал где­то в углу, а они пили. После этого Ирину поставили на учет.

Подобные ситуации, когда специалисты социальных служб или сотрудники милиции обнаруживали Ирину с малышом в какой­нибудь квартире в пьяной компании, были не раз.

В октябре у нее изъяли ребенка и поместили его в детскую больницу.

— Ее тогда нашли в каком­то притоне, она была в состоянии сильного опьянения, вела себя очень агрессивно, угрожала инспекторам, материлась, пыталась драться. Пришлось вызывать сотрудников ОМОНа, они с трудом надели на нее наручники. Специалисты, составлявшие акт, написали, что в семье Ирины существует реальная угроза для жизни и здоровья детей. Она мне в тот день позвонила и сказала: «Ребенка вы не увидите ни живым, ни мертвым, я его закопаю — никто и искать не станет». Она часто подобное заявляла. И сыну угрожала. Однажды он записал ее угрозы на диктофон и заявил в правоохранительные органы, однако в возбуждении уголовного дела было отказано… Месяц, пока Сашенька находился в больнице, я была спокойна. Мы с сыном надеялись, что на этот раз его отдадут нам, однако его снова вернули Ирине. Мол, мы ему юридически никто, надо устанавливать отцовство. С Ириной много раз велись разговоры об установлении отцовства, она наотрез отказывалась, но мы сделали это через суд, и в декабре пришло положительное заключение генетической экспертизы.

Начальник отдела опеки и попечительства управления образования Валентина Лузина, с которой мы беседовали об этой ситуации в конце декабря, сказала, что «на сегодня оснований для лишения данной гражданки родительских прав нет»:

— Семья поставлена на контроль. Будут основания — лишим прав и отберем ребенка. Социальные сотрудники к ней не раз выезжали, были и отрицательные результаты, и положительные. За нарушения она наказывалась, привлекалась к административной ответственности. За одно и то же деяние дважды не наказывают. Право молодого человека, раз он установил отцовство, обратиться теперь в суд с иском о том, чтобы установить место жительства ребенка по его адресу. Суд запросит у нас заключение. Если иск будет удовлетворен и место жительства ребенка определят у отца, то и лишать мать родительских прав не будет смысла.

Олег намеревается обратиться в суд с таким иском и надеется, что все получится.

— Я уже разуверился в службах, которые работают с семьями и занимаются охраной прав детей. Столько фактов было, а они не предпринимают мер. Столько инстанций, различных социальных служб обошли — и все без толку. Такое ощущение, что никому дела нет до ребенка, — говорит Олег.

— Почему, имея благополучного папу из нормальной семьи, ребенок не имеет права жить в достойных условиях? — вопрошает Анна Андреевна.

Все имена изменены.

Татьяна Тихонова
№8(22171)
18.01.2008

Источник: Газета «Речь»



Популярное в рубрике

Шестилетний максимум по числу пострадавших от клещей зафиксирован на Вологодчине

Жертвами паразитов стали почти 10 тысяч человек

Последнее в рубрике

Вологодские клещи поставили шестилетний рекорд по числу нападений на людей

На конец июня к медикам обратились почти 13 тысяч пострадавших