Далекое — близкое

Новый проект к 90­летию газеты «Речь»
Восточная мудрость гласит: «Не дай нам бог жить в период перемен». Нам выпало жить в одну из таких эпох — в период распада СССР, появления новой суверенной России, становления рыночной системы координат, к которой далеко не все сумели адаптироваться. В 90­е годы прошлого столетия люди, рожденные и воспитанные в стране, где с «пионерских пеленок» давались социальные гарантии и прививались коммунистические догматы, оказались в море стихийного рынка, дикого капитализма и совершенно чуждых им идеалов. Как и во время любой другой революции, им, оказавшимся вовлеченными в водоворот событий, выбирать не приходилось. Надо было успеть как­то привыкнуть к переменам, приспособиться, переучиться, перестроиться… Теперь же, после восьми лет путинской стабильности, многое стало забываться. Поэтому мы и решили вспомнить, «как это было». С помощью подшивок «Речи», которая вместе со всем городом тоже приспосабливалась к новым временам, восстановить хронологию событий проще всего. Ведь ежедневная городская газета — это ко всему прочему еще и летописец Череповца. Конечно, за 90 лет существования нашей газеты отрезок 90­х годов не самый трагичный. Но выбрали мы его потому, что он, быть может, еще близкий для многих людей «советской» формации, уже бесконечно далек для тех, кто входит во взрослую жизнь в последние годы. Для молодежи это уже история. И ее тоже надо знать. В 1990­м началось невиданное доселе явление — массовый исход коммунистов из партии. Бросали партбилет на стол по поводу и без повода — из­за неотоваренных талонов (на водку, колбасу, масло, мыло, стиральный порошок…), из­за производственного конфликта, из­за старых обид… И если в начале года это происходило еще келейно, внутри отдельно взятых парторганизаций, то уже к середине — процесс пошел более гласно, эпатажно, с написанием модных тогда «открытых писем». И газета «Коммунист», несмотря на название, охотно их печатала, как и множество других заметок и статей, не способствующих укреплению авторитета КПСС. Сбрось «Коммуниста» с крыши. В конечном счете, первая неделя сентября 1990 года стала временем беспрецедентного «бракоразводного» процесса самой газеты с горкомом КПСС. Номер от 1 сентября (№ 17886) был странным. Слева привычный колонтитул «Коммунист», над которым столь же традиционный девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Внизу, как всегда, обо­значено: «Орган городского комитета Коммунистической партии Советского Союза и городского Совета народных депутатов ордена Трудового Красного Знамени г. Череповца». И вот от этого железобетонно­традиционного клише ведет то ли скобка, то ли стрелка, указывающая на пять больших топорно изображенных букв: «РЕЧЬ», под которыми незамысловатое пояснение: «Общественно­политическая газета». Сосуществование «Коммуниста» и «РЕЧИ» продолжалось ровно неделю, а потом «Коммунист» исчез навсегда. Всероссийскую известность этот факт получил благодаря фотокорреспонденту ТАСС Сергею Метелице, запечатлевшему, как с крыши городской типографии рабочие сбрасывают буквы «Коммунист». Фоторепортаж Метелицы обошел страницы практически всех центральных изданий СССР. И подписи к снимкам гласили, что уже и на местах партия утратила авторитет; что из нее бегут не только отдельные члены, но и целые «печатные органы»; что процесс распада КПСС стал необратимым.

Сказка противоестественная. Конечно, в этой истории немаловажна «роль личности». Будь редактором нашей газеты какой­нибудь партфункционер, назначенный присматривать за своенравным журналистским коллективом, она бы послушно плелась в фарватере КПСС, по крайней мере, еще год — до запрета партии в августе 1991­го. Но Павел Павлович Крупеников, как талантливый журналист, точно просчитал ситуацию и уловил момент для быстрого превращения «партийного органа» в нормальную общегород­скую газету. А смена названия была лишь поводом для такой операции, после которой в газете, как говорит сам Крупеников, наступила идеальная ситуация, когда партия вожжи отпустила, а Советы народных депутатов их еще не подхватили. Свобода! «Все шло по инерции, — вспоминал Крупеников. — Типография у нас была, бумага была, деньги шли. Я чувствовал, что это сказка какая­то — противоесте­ственная».

Впрочем, эйфория продолжалась недолго. 9 октября, то есть через месяц после свершившегося факта, опубликовано постановление горсовета об учреждении газеты «Речь», образовании совета ее учредителей из шести человек (три журналиста и три депутата). При этом подтверждалось, что «газета «Речь» является правопреемницей газеты «Коммунист». Тем не менее возникли новые — рыночные — проблемы: типография стала прибавлять цены; возник дефицит газетной бумаги; партийные дотации прекратились, а депутаты не спешили с финансовой помощью. Редакция начинала учиться зарабатывать деньги самостоятельно и 30 октября выпустила первое в своей истории рекламное приложение.

Контратака горкома. Не все, конечно, приветствовали переименование городской газеты и сопут­ствующие метаморфозы. Вот, к примеру, какое письмо Р.Щербаковой публикуется в «Речи» 2 октября: «Поздравляю с созданием кадетской газеты «Речь». Ваш коллектив называет себя творческим, что очень сомнительно. Скорее всего, вы являетесь контрреволюционным придатком, попугаями, которые повторяют и тиражируют измышления московских и иных маккартистов и мракобесов. Вы являетесь выразителем идей (если можно так выразить) класса новых грабителей, которые ликвидировали Советскую власть и превращают Родину в колонию западного капитала… Вместе с жеребцами­церковниками, лженаучными писаками­хлестаковцами вы отупляете и разлагаете народ и помогаете этим вернее его закабалить, одним словом, от всех ваших писаний исходит трупный запах смердяковщины…»

Горком КПСС тоже к октябрю опомнился от шока и предпринял попытку реанимировать «Коммунист»: набрал штат, выделил кабинеты (партийный штаб тогда занимал весь комплекс училища искусств), объявил подписку на двухразовый выпуск газеты в неделю многотиражного формата. Однако возрождение «органа» не состоялось. Просуществовав несколько месяцев на партийные дотации, «Коммунист­2» закрылся. Слишком мало череповчан уже разделяло идеалы коммунизма. Да и партийная касса из­за массового исхода членов КПСС стремительно пустела.

Эксклюзивный мэр. Газета же «Речь», выходившая пять раз в неделю тиражом 94010 экземпляров, оставалась самой массовой трибуной Череповца. И в отличие от партийных секретарей, которые крайне редко выступали в своем «органе», молодой председатель горисполкома Вячеслав Позгалев эксплуатировал эту трибуну с беспрецедентной для тех времен регулярностью. Эксклюзивное интервью с ним под рубрикой «10 минут в конце недели» появлялось каждую субботу. При этом подавляющая часть вопросов касалась вопиющего товарного дефицита, поразившего город. Очереди за картошкой и сахаром, солью и спичками, стиральным порошком и мылом, за золотом, наконец, — каждую неделю возникал какой­то ажиотажный бум, и исполнительная власть пыталась как­то на него отреагировать. Хотя в условиях общесоюзной разбалансированности экономических отношений и товарного хаоса сделать на местном уровне можно было немного. Вот и оставалось градоначальнику философствовать. «Пустые прилавки и набитые деньгами карманы не стимулируют людей к труду, — говорил Позгалев в очередном интервью, — а вот пустые карманы и набитые прилавки дают серьезный стимул к работе и предпринимательству».

«Топор, зажаренный вместо говядины». Так называлась опубликованная в «Речи» и занявшая целую газетную страницу статья народного депутата РСФСР и директора «Аммофоса» Валерия Бабкина, в которой он, осторожно поддерживая начинания Позгалева, с неслыханной до тех пор критикой обрушился на депутатов горсовета. В чем только не упрекал Бабкин местных депутатов (а тогда их было более сотни), у которых «нет проблем» замахнуться на решение любого вопроса: создать ли в Череповце и районе зону свободного предпринимательства; отменить ли все ранее выданные акты по отводу земли; подчинить ли себе не только предприятия местного значения, но и союзного — вплоть до меткомбината и «Аммофоса»… «Неймется нашим череповецким депутатам, — писал Валерий Вениаминович. — Хотят они больше и больше заглотить, проглотить, откусить, оттяпать. Зуд власти настолько превышает их уровень, что нет уже удержа…» Завершается статья следующим пассажем: «Сессия горсовета доверила В.Е.Позгалеву управлять повседневной жизнью города. Это профессионал. Дайте ему возможность выполнять свои функции, тогда у вас будет возможность спросить. Пока же у власти люди, которые не могут управлять городом, да и не захотят отвечать потом за свои дела, кто же о тебе позаботится, череповчанин, если не ты сам?» Кстати, в ближайшем интервью сам Позгалев попросил оставить статью Бабкина без комментариев. Не вступили с директором в полемику ни председатель горсовета Евгений Дунаев, ни кто­либо из местных депутатов.

Они пели для ангелов. Равик Смирнов, второй череповчанин, делегированный в Верховный Совет РСФСР, всегда утверждал, что не хлебом единым должен жить наш город. Свою предвыборную кампанию режиссер народного театра построил на голодовке в знак протеста против планов сноса деревянного дома на улице Ленина. Впрочем, став депутатом, Равик Михайлович уже не проявлял к этой «деревяшке», прозванной в народе «равиковским равелином», никакого интереса (впоследствии дом сгорел, а на его месте построен офис компании «Шексна»). И немудрено, ведь в Москве он стал большой шишкой, зам. председателя комиссии Верховного Совета по вопросам возрождения культуры, языка, национальных традиций и охраны исторического наследия. Мы видели его по телевизору то рядом с Хасбулатовым, то с Руцким, то с самим Ельциным. Впрочем, и Череповец Смирнов не забывал. Якобы по его инициативе 14 октября к туристическому причалу у Соборной горки пришвартовался большой (трехпалубный) белый теплоход с участниками культурно­экологической акции «Возрождение». Судя по репортажам нашей газеты, актеры Виталий Соломин, Маргарита Терехова, вдова поэта Даниила Андреева — Алла Александровна, члены редколлегии журнала «Москва» и прочие столичные авторитеты сошли на череповецкую пристань, как миссионеры на Берег Слоновой Кости. Кроме пустых прилавков они увидели производственный дым, уличную грязь, горластых экологов, которые под предводительством журналиста «Речи» и депутата горсовета Самуила Фонберштейна предрекали городу природоохранный апокалипсис и вымирание. На встречи же с мастерами культуры приходило всего пять­шесть человек. В связи с этим научный руководитель «Возрождения» Олег Генисарецкий вспомнил притчу о сельском священнике, которого однажды спросили: «Что вы сделаете, если на службу никто не придет?» Батюшка ответил: «Я буду петь ангелам».

Сергей Бегляк, обозреватель газеты «Речь»
№159(22074)
24.08.2007