Игорь ЖУРАВЛЕВ: «От нас потребовалась смена мышления»

«Мне повезло, я родился в деревне. И все, что есть во мне хорошего, — оттуда, — говорит профсоюзный лидер ОАО «Северсталь» Игорь Журавлев. — Атмосфера в послевоенной деревне была удивительная: жесткая, но при этом было много доброты, соучастия друг к другу. Не так, как сегодня, когда каждый нагружает своими проблемами другого, а в результате у всех «крыша едет»…» Это удивительное сочетание жесткости и участия по отношению к другим людям он пронес через всю жизнь. Без жесткости в его должности просто не обойтись. Без понимания нужд и проблем тысяч металлургов — тоже.
— Игорь Павлович, как давно вы попали на профсоюзную работу, что этому предшествовало? Когда вы возглавили профком меткомбината?

— Все началось в 70­х годах с того, что меня избрали председателем жилищно­бытовой комиссии в цехе ремонта металлургического оборудования № 1. Потом возглавил профком управления главного механика, позже стал первым заместителем председателя профкома «Северстали». В этой должности пробыл недолго, потому что с комбината уходил прежний председатель Евгений Лоскутов, и я в 1994 году стал его преемником. Пришлось тяжело, потому что эта ротация выпала на середину года, я даже не успел как следует подготовиться, подучиться. Всю председательскую «науку» пришлось постигать самостоятельно, с помощью опытных коллег. Так что в этой роли я оказался довольно неожиданно для самого себя.

— Советские профсоюзы и нынешние — велико ли различие между ними?

— Там, где профсоюзы по­настоящему занимаются своей работой, различие очень сильное. Я, например, об эффективности профсоюза привык судить по коллективному договору. Если взять такой договор года 90­го и сегодняшний — это небо и земля. Потому что в старом коллективном договоре мы записывали какие­то странные обязанности: отремонтировать дорогу, выкопать в какой­то деревне колодец и т.д. Это исходило из того, что профком тогда был социальным отделом при администрации комбината. С приходом рынка, со сменой строя просто жизнь заставила изменить обязанности профсоюза, перестроить его работу. Я помню время, когда главным вопросом на профсоюзных собраниях был: почему в столовых свинина или рыба невкусные? Я начинал здесь, в профкоме, с того, что делили все — от куска мыла до телевизора. Буквально все шло по талонам, была сплошная дележка. Нас тогда обвиняли за то, что мы этим занялись. Да не мы занялись, а люди поручили, потому что другой силы, которая бы сделала все честно и без претензий, просто не было.

Потом задержки заработной платы в 90­е годы, они настолько выматывали… Рабочий день у меня начинался с того, что я шел в финотдел, и те крохи, что поступили за сутки, мы расписывали куда, кому и сколько. После был дефолт 1998 года, когда мы решали, сколько денег на этой неделе выписать — по 200 рублей или по 250. Настолько тяжелое время было!.. Затем — процесс ре­структуризации, когда тысячи людей вынуждены были сменить место работы. Кстати, я много общаюсь с коллегами с других заводов и вижу, что мы намного удачнее прошли этот процесс, постарались сделать так, чтобы поменьше топтаться на душах людей. Все это шло через профсоюз. От нас потребовалась смена мышления, подходов к делу. Мы должны были наладить отношения с администрацией и сделать так, чтобы люди поверили нам. Мы пришли к выводу, что надо брать ответственность на себя. Когда пришло убеждение, что другого пути нет, и началась нормальная работа.

Сегодня что главное в нашем колдоговоре? Занятость, заработная плата, условия труда, техника безопасности, социальные льготы и гарантии, четко прописанные права профкома.

— Выходит, что капитализм волей­неволей заставляет профсоюз быть жестче?

— Он возвращает профсоюзы к их основному назначению. Но к сожалению, это в России не везде произошло. В обществе и государстве, по сути, произошла мирная революция, а в российском профсоюзном движении практически нет. Большинство профсоюзов остались в старом болоте, и я не знаю, когда они из этого болота выберутся.

— Как складывались отношения профсоюза ЧМК с руководством комбината в советское время, каковы они сейчас?

— Что при социализме, что при капитализме отношения строятся на основе задач предприятия или организации и уровне понимания той работы, что делаешь. Я считаю, что мне крупно повезло поработать с гендиректором ЧМК Юрием Викторовичем Липухиным. У Липухина было такое правило: если придешь к нему и он обнаружит, что ты в проблеме до конца не разобрался, некомпетентен, то бесполезно с ним дальше иметь какие­то дела.

— Не любил дилетантов?

— Терпеть не мог. Это была очень хорошая школа. Мне вообще везло на руководителей. И сейчас. У меня нормальные отношения с Алексеем Александровичем Мордашовым. Нормальные потому, что я вижу перед собой социально ответственного собственника. У него первый вопрос при любой встрече, независимо от того, сколько мы не виделись — неделю или месяц: о чем говорят люди на комбинате, какие проблемы на сегодня главные и как их решить? Такая позиция вызывает уважение.

— Насколько адекватно нынешние профсоюзы в России отстаивают интересы работников?

— Главная беда сегодняшнего проф­союзного движения, на мой взгляд, в том, что мы как­то размываем все проблемы, кладем их в «общий котел». Сегодня нужно выбирать одно направление и работать по нему. В России это — величина заработной платы. Я однозначно считаю: в том, что она невелика — вина государства. Если, как говорят, «плясать от печки», то нужно «плясать» от заработной платы бюджетников. У них она унизительно мала. А это диктует все остальное. Мы на комбинате прекрасно понимаем, что если сегодня зар­платы резко поднять, завтра бюджетники будут вообще нищими. Потому что рынок в Череповце ориентируется не на врачей и учителей, а на металлургов.

— Вы говорите: государство виновато. А разве профсоюзы не несут свою долю ответственности за это?

— Безусловно, несут. Я считаю, что профсоюзы должны сделать упор на воспитании чувства собственного достоинства у рабочего человека. Вот я в Вене общался с председателем проф­союза металлистов, он мне и говорит: «На этой площади 1 Мая было порядка сорока тысяч человек». Я по своей наивности задаю вопрос: «А как вам удалось столько людей вывести?» Он в ответ: «Я никого не выводил, они сами выходят со своими лозунгами. Мое дело только — поприветствовать их с трибуны».

Трудно судить об адекватности­неадекватности. Мы, российские проф­союзы, настолько отличаемся друг от друга… Повторюсь: на отдельно взятом предприятии мерило адекватности профсоюза — насколько силен коллективный договор. Ну а в целом по России профсоюзную работу надо усиливать в разы. Многим коллегам не нравится, когда я с самых высоких трибун говорю: профсоюзы должны отдать или продать всю свою собственность и заниматься непосредственно профсоюзной работой. Тебе поручили дело, тебя избрали люди — делай то, что они говорят.

— Что сегодня представляет собой профсоюз ОАО «Северсталь»?

— Численность постоянно меняется. В среднем мы идем на уровне от 83 до 87 % работников. Причем это не только работники самой «Северстали». Мы не повторили ошибку, допущенную рядом меткомбинатов, когда люди уходили в дочерние организации и забывали про профсоюз. Наоборот, в двух ремонтных организациях мы воссоздали профсоюзы. И приняли решение, чтобы формально ушедшие оставались под нашей эгидой. Понятно, что у нас прямой выход на руководство «Северстали», а у них — нет.

— Какова величина профсоюзных взносов и на что тратятся эти деньги?

— По профсоюзному уставу это 1 % от зарплаты. Когда меня спрашивают: «Сколько у вас денег?» — я говорю: «Это очень просто. Берем 1 % от фонда оплаты труда «Северстали». И от этой суммы — 83 %». А деньги эти расходуются так: порядка 20 % мы отчисляем во все вышестоящие профсоюзные организации, остальное остается у нас. Причем, я считаю, что процент, перечисляемый наверх, нужно повышать.

— ?

— Серьезные проблемы можно серьезно решать только на самом высоком уровне. Поэтому там должны быть высококвалифицированные, а следовательно, и высокооплачиваемые юристы и экономисты, которые могут работать с правительством, Госдумой и т.д. На это денег жалеть не стоит. Я не сторонник «дипломатии на площадях», нужно вести диалог с властью.

— Коллективный договор: как он составляется, как проходят переговоры с работодателями, как и кем утверждается?

— Успех любых переговоров прежде всего заключается в том, чтобы это были переговоры равных. А для этого необходимо быть к ним хорошо подготовленным. Хорошо знать законодательство, хорошо владеть реальной ситуацией, хорошо знать опыт мировой металлургии, то есть во всем разбираться до конца. Если работодатель в какой­то момент почувствует, что ты не разобрался в вопросе или чего­то боишься, переговоры не принесут успеха.

— Какова сегодня стоимость коллективного договора на «Северстали»?

— Порядка 700 млн рублей. Одна программа оздоровления металлургов и их детей на 2007 год стоит 162 млн рублей. Из них почти 33 млн — это соцстрах, все остальное — средства от прибыли. Когда я называю эти цифры коллегам с других меткомбинатов, они просто не верят, что администрация выделяет более ста миллионов рублей из чистой прибыли на оздоровление.

— Как вы понимаете социальную ответственность бизнеса?

— В моем понимании это прежде всего полная и своевременная уплата работодателем всех налогов. Но мне очень импонирует, что на комбинате к этому добавлена забота о здоровье работников. Огромные деньги сегодня идут на развитие медсанчасти «Север­сталь». Не обижен и остальной наш соцкульбыт.

Недавно были у нас в Череповце немцы и критиковали меня, в частности, за то, что содержим этот непрофильный бизнес. Здесь позиция такая: не будет у нас этого бизнеса, я имею в виду социально­бытовой комплекс, наступит время, когда мы все это передадим городу. Но только тогда, когда убедимся, что все это не погибнет — не будет распродано или разворовано. Когда Череповец получит достаточное количество собира­емых налогов, тогда и отдадим СБК. Мы прекрасно понимаем, что этот бизнес не прибылен, но «не хлебом единым жив человек».

— Насколько совершенно сегодняшнее федеральное социальное и трудовое законодательство? Что в нем необходимо исправить?

— На федеральном уровне прежде всего необходимо, чтобы минимальная зарплата не была ниже прожиточного минимума. Если мы называем Россию социальным государством, то давайте соответствовать этому. Это и вопросы налогообложения. Сегодня у всех вызывает недоумение «плоская шкала» подоходного налога. Нам говорят, что иначе будут «серые» зар­платы, — так они и сегодня «серые». В целом­то бизнес в России наглеет. Это в Череповце «островок», где выстроено социальное партнерство. Очень много вопросов по пенсионному законодательству. Люди, созда­вшие национальное богатство страны, сегодня ищут пропитание в мусорных баках. Это же позор! Меткомбинат, конечно, помогает своим пенсионерам, сегодня наша прибавка к пенсии тем, у кого большой стаж, составляет тысячу рублей в месяц. Но ведь это же не решение вопроса! В то же время у нас Стабфонд равен чуть ли не годовому бюджету. Все эти вопросы нужно решать немедленно.

— Вы много лет были депутатом городской Думы, теперь — областного парламента, где возглавляете фракцию «Единой России». Зачем вам это?

— Я сам часто задаю себе этот во­прос, возвращаясь с работы домой. Ко мне, как правило, идут не с улыбками и радостью, а с горем, слезами и даже ругательствами. Я рассуждаю так: если люди доверили идти, скажем, в город­скую Думу, если проголосовали за меня на выборах в областной парламент, значит, они верят мне. Так почему я должен уйти в сторону? Теперь о «Единой России». Я — единоросс, потому что именно эта партия на федеральном уровне способна решать и решает многие из перечисленных мною проблем.

Хотя, если говорить откровенно, для меня депутатская и партийная работа — это дополнительная нагрузка, потеря времени и здоровья, ущерб семье. Постоянные командировки, иногда утром просыпаюсь и первая мысль утром: я сегодня где?

Но заставляет работать то, что видишь свою востребованность. Как только почувствую, что перестал справляться, спокойно уеду под Кадуй на дачу.

Игорь Павлович Журавлев. Председатель профкома, член совета директоров ОАО «Северсталь». Родился в 1941 году в деревне Туровино Кадуйского района. Окончил Череповецкое техническое училище № 2, потом техникум по специальности «техник­механик». На Череповецком меткомбинате работает с 1964 года. Слесарь, бригадир, мастер, начальник бюро. Председатель профкома управления главного механика, первый заместитель председателя профкома комбината. С 1994 года — председатель профкома ОАО «Северсталь». Несколько раз избирался депутатом городской Думы Череповца. Сейчас — депутат Законодательного собрания Вологодской области, в котором возглавляет фракцию партии «Единая Россия».

Женат, имеет сына и двух внучек.

Сергей Комлев
№147(22062)
08.08.2007