Юбилей «большого террора»

Стыд предостерегает от ошибок не только отдельных людей, но и целые народы
В воскресенье исполняется 70 лет с начала «большого террора» 1937 — 1938 годов, в ходе которого по всей стране в плановом порядке и с великим энтузиазмом были расстреляны сотни тысяч человек. «Великая чистка» была целенаправленной операцией, она проводилась под контролем и по инициативе высшего руководства СССР. Массовые репрессии начались 5 августа 1937 года и продолжались до ноября 1938­г, когда были так же централизованно, по приказу Москвы, прекращены.

Впрочем, еще за пять месяцев до развязывания массового террора на печально известном пленуме ЦК ВКП(б) Сталин призвал принять меры по «ликвидации троцкистских и иных двурушников»… После этого НКВД стал арестовывать «троцкистов», «зиновьевцев», «правых» и прочих врагов Сталина на всей территории страны. Однако Сталин был недоволен. Ему было уже недостаточно внутрипартийных разборок. Он желал «санировать» всю страну. И 2 июля 1937 года Политбюро направляет секретарям обкомов, крайкомов и ЦК компартий национальных республик телеграмму: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных в одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока ссылки вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности». ЦК ВКП(б) предложил «всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через «тройки», а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были переписаны и высланы в районы по указанию НКВД». ЦК ВКП(б) предложил в пятидневный срок представить состав «троек», а также количество подлежавших расстрелу и выселению. В последующие недели собранные местными властями данные были обобщены, и на их базе нарком внутренних дел СССР Николай Ежов подготовил оперативный приказ № 00447 от 30 июля 1937 года об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов. Приказ определил порядок, сроки, масштабы репрессий, утвердил персональный состав республиканских, краевых, областных «троек», организацию их работы и полномочия. 31 июля приказ был утвержден Политбюро ЦК ВКП(б). Он предписывал начать операцию 5 августа и закончить в четырехмесячный срок.

Все, что после этого началось в стране, было абсурднее сюжетов Кафки. Для тех, кто пытался осмыслить работу карательного механизма, происходящее казалось лотереей — людей вокруг выдергивали случайным образом, и все они оказывались «виновны»! Это вселяло в окружающих ужас. Боялись все поголовно — от дворника до наркома. Каждый думал, что вот­во настанет его черед, и за ним приедет «черный ворон». Впрочем, после 1991 года, когда были открыты архивы НКВД, стало ясно, что 1937­ означает как раз чудовищный, не известный дотоле в истории размах плановости террора. Приказ устанавливал для каждого региона СССР «лимиты» по «первой категории» (расстрел) и по «второй категории» (лагерь). Согласно приказу за четыре месяца предполагалось осудить к расстрелу 75950 человек, заключить в лагерь — 193000 человек. «Контингенты, подлежащие репрессии», были определены весьма четко: «бывшие кулаки», оставшиеся в деревне или осевшие в городах; бывшие члены социалистических партий; священ­ств; «бывшие белые»… Эвфемизм «бывшие люди» приобретал вполне конкретный и зловещий смысл. Проводилась грандиозная «социальная чистка». Человека арестовывали не потому, что он совершил преступление, а потому, что он попал в «категорию». Потом следователи на допросах быстро «рисовали» ему «дело» — каждый получал свое индивидуальное обвинение. Людей заставляли признаваться в преступлениях не только тяжких, но и невозможных. Чего, к примеру, стоит «подготовка взрыва Кремля с помощью теодолита». Или как вам такой текст признания человека, который в 1920 году имел несчастье проживать в уездной гостинице «Италия»: «За что я могу держать зло на советскую власть? При какой иной власти местечковый еврей мог стать резидентом итальянской разведки?» Стараниями следователей НКВД сотни тысяч советских людей оказывались итальянскими, германскими, польскими, японскими шпионами. А остальные ходили на митинги с транспарантами, требующими немедленно расстрелять «врагов народа». Что, впрочем, происходило и безо всяких требований.

На местах все начальники поголовно боялись попасть в разряд врагов. Поэтому считали, что лучше «перебдеть», чем «недобдеть». Отсюда и «встречные планы», и «инициатива с мест», и дружные прось­б выделить «дополнительные лимиты» по расстрельным и лагерным спискам, и неоднократное продление сроков операции. Сталин определенно поощрял «передовиков террора» и охотно санкционировал новые «лимиты» на аресты и расстрелы. Таким образом, операция, которая должна была длиться четыре месяца, растянулась почти на полтора года. Кроме того, 15 августа 1937 года вышел оперативный приказ НКВД СССР № 00486 «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины». Согласно этому документу аресту и заключению в лагеря на срок от пяти до восьми лет подлежали жены «изменников родины», а «социально­опасны», способные к совершению «антисоветских действий» дети старше 15 лет направлялись в лагеря, исправительно­трудовы колонии или детские дома особого режима. Одновременно с ликвидацией «антисоветских элементов» был проведен ряд так называемых «национальных» операций, призванных обезопасить тоталитарный режим от «пятой колонны». Арестам подверглись прежде всего представители национальностей, чья деятельность прямо или косвенно была связана с налаживанием зарубежных контактов, чья историческая родина представляла опасность для Советского Союза. Одной из первых и самой крупной из всех «национальных» операций по числу жертв стала «польская» (осуждено около 140 тысяч человек). Не менее масштабной была «немецкая» операция. Политбюро одобрило приказ НКВД СССР о мероприятиях в связи с террористической, диверсионной и шпионской деятельностью японской агентуры из так называемых харбинцев. Харбинцами называли бывших работников Китайско­Восточно железной дороги, вернувшихся в СССР после продажи КВЖД в 1935 году. Общее количество арестованных «японских шпионов» составило 53906 человек. Репрессии обрушились также на румын, латышей, эстонцев, финнов, греков, афганцев, иранцев, китайцев, болгар, македонцев и др. Представители данных национальностей воспринимались сталинским руководством как питательная среда для шпионажа и коллаборационизма. За время осуществления «национальных» операций, то есть с августа 1937 года по ноябрь 1938 года, в общей сложности было осуждено почти 350 тысяч человек. В целом же с августа 1937­г по ноябрь 1938­г по делам, которые вели органы госбезопасности, были арестованы не менее 1710 тысяч человек, осуждены — не менее 1440 тысяч, приговорены к расстрелу — не менее 724 тысяч. Кроме того, за тот же период «тройками» осуждены как «социально вредный элемент» не менее 400 тысяч человек, высланы в административном порядке — не менее 200 тысяч, осуждены судами общей юрисдикции по общеуголовным обвинениям — не менее двух миллионов человек, из них в лагеря отправлено не менее 800 тысяч… При этом карательные органы «вырубали», отправляли в небытие отнюдь не худших людей, а тех, кто успел выделиться.

«Большой террор» оказал не менее разрушительное воздей­стви на состояние общественной морали, чем гражданская война. Он породил в стране атмосферу страха, доносительства, ксенофобии, шпиономании. Многие из тех, кому удалось тогда выжить, надолго научились не вспоминать свое прошлое. Люди меняли фамилии, вычеркивали из анкет своих родных — тех, кто «был» и «состоял». Миллионы людей лишались, таким образом, личной и семейной памяти, заменяя ее на искусственно сконструированную коллективную память, которая лепилась в учебниках истории под надзором идеологов КПСС. Лишь после 1991 года, когда открылись многие архивы, стала очевидна связь прошлого с многими общественными и психологическими изъянами российского да и всех постсоветских менталитетов. Тем печальнее попытки современных идеологов вновь переписать историю, оставив в ней лишь те страницы, которые, как сказал президент Путин, «должны воспитывать у молодежи чувство гордости за свою страну». Гордость, конечно, великое чувство. Но и такое прекрасное чувство, как стыд, способно предостеречь от роковых ошибок не только отдельных индивидуумов, но и целые народы. Об этом, по крайней мере, свидетельствует опыт национального покаяния Германии и Японии.

Сергей Бегляк
№144(22059)
03.08.2007