Дело — труба

Игорь Бутман возит на гастроли две зубные щетки: одну для себя, другую для саксофона. В понедельник его оркестр выступил в Череповце
«Да нет, что вы, не у всех саксофонистов большие щеки. У Диззи Гиллеспи да еще у нескольких они дейст­вительно во время игры впечатляющих размеров. Но это же не профессиональное заболевание. Вот у Майкла Брекера, например, раздувалась шея. И у меня тоже такое есть. Явление называется «воротничок Шаляпина», и обычно оно присутствует у людей поющих. Когда я буду играть на саксофоне, вы увидите, что произойдет с моей шеей». Легендарный саксофонист Игорь Бутман без стеснения делится интимными анатомическими подробностями, собственными и своих кумиров, с первым встречным журналистом. На телеэкране этот самый узнаваемый джазмен страны, который может одновременно — в смысле на разных каналах — аккомпанировать Лолите Милявской и Юрию Башмету, всегда с поднятым «воротником»: много играет и мало говорит.

До момента, когда московский «биг бэнд» — шест­надцать молодцов­духовиков плюс «дядька» Бутман, которым наверняка по причине колесообразной грудной клетки нет равных в надувании воздушных шариков — выйдет на сцену переполненного Дворца металлургов, без малого полчаса. Из каждой гримерки в закулисье доносятся звуки разминки тромбонистов и трубачей. Олег Бутман разминает губы коротким интервью, попутно совершая предконцертный туалет для своего саксофона. Свидетелями этого процесса, надо сказать, были совсем немногие, но мы, благодаря неумолимо приближающемуся началу концерта, оказались в числе приобщенных. Итак, знаменитый на весь мир саксофон транспортируется Бутманом по частям и в целях гигиены строго делится на две «кучки»: в одной то, к чему будут прикасаться губами, в другой — все остальное. По понятным причинам первой музыкант занимается куда тщательнее: снаружи мундштук ошпаривается горячей водой, а изнутри на совесть «трубочистится» обыкновенной зубной щеткой. А иначе какая тут виртуозная игра, коли у саксофона изо «рта» разит.

— Когда появились качественные издания ранних альбомов групп «Кино», «Аквариум» и «Поп­механика», многие с удивлением прочитали в списке музыкантов вашу фамилию. Каким образом ведущий саксофонист официально признанного оркестра Олега Лундстрема оказался в подполье народившегося русского рока?

— Во все эти рок­эксперименты меня вовлек мой друг Сергей Курехин. Интересный был человек, противоречивый, сам он играл и рок, и джаз, и авангард. Мы оба из Питера, вместе играли много, дружили, но спорили часто. Он меня и привлек на эти записи. Я не знал, что это за группа «Кино», об «Аквариуме» слышал что­то. И Боря Гребенщиков, и Виктор Цой — интересные ребята, Витя особенно. Я выступал в группе чисто как музыкант­сессионник. Меня попросили сыграть соло на саксофоне, я сыграл. Не было такого, чтобы я с ними выступал, был среди идеологов русского рока или даже участником группы. Я особенно ничего не понимал в их музыке.

— Цой вас в студии встречал с нотами?

— Да нет. Я слушал гармонию песни и пытался понять стилистически, сыграть, что я на тот момент мог. Случается, я слушаю эти старые вещи: иногда мне смешно, а иногда думаю, что сейчас мне так не сыграть.

Локоть к локтю с Бутманом сидит Николай Левиновский, в прошлом четыре года подряд признаваемый лучшим джазовым музыкантом СССР, создатель и руководитель суперпопулярного в советское время джазового коллектива «Аллегро», в середине 80­х гастролировавшего и в Череповце. Игорь Бутман эмигрировал в 1987­м, Левиновский тремя годами позже. Первый вернулся навсегда, второй пока только на время. На гастролях по России его, говорят, не оторвать от окон. В середине концерта Левиновский будет дирижировать написанным специально для бутмановского «бэнда» инструменталом «Москва в три часа утра». Нежная, трогательная и очень спокойная мелодия явно написана по памяти: сегодняшняя ночная столица требует посвящения в более быстром темпе и барабанов побольше.

«Наша программа составлена импровизационно. Мы не знаем, что мы сыграем сегодня. Знаем только, что будем это делать хорошо», — сказал Бутман и ни чуточки не соврал. На сцене для его оркестра вместо жестких металлических стульев приготовили удобные витые а ля «гарнитур генеральши Поповой». Вместо смокингов — черные майки с изображением маленького саксофона на груди и спине. На оркест­ровой лесенке «биг­бэнд» выстроился в три этажа: на верхнем обитали трубачи, на втором — тромбонисты, на нижнем — саксофонисты с маленьким Игорем Бутманом в крайнем левом углу. По всей видимости, скромному виртуозу более по душе не носить королевские меха и корону, а нацепив доспехи, броситься в атаку с простыми воинами. Нередко во время выступления Бутман может четверть часа дуть одну ноту, отдав право солировать одному из коллег. Зато в перерыве между номерами этот «простой воин», улыбчивый и открытый, несколько раз оглядывался на оркестрантов с противоположным выражением лица, и сразу становилось понятно, кто в доме хозяин. К концу концерта все «бутманцы», не отрываясь, глядели в его затылок, бросая редкие взгляды в ноты.

Сергей Виноградов
№60(21975)
04.04.2007