«Ногу свело» — моя любимая работа»

В Череповце лидер первой отечественной панк­группы Макс Покровский лечился коньяком
Макс в последние годы все больше становится Максимом. От возраста никуда не денешься: отряд джинсов в его гардеробе вытесняется армией смокингов. Вместе с тем редкое шоу обойдется без участия этого грассирующего нахала. Все потому, что у создателя «Ногу свело» повсюду друзья, в том числе и среди телевизионных продюсеров. А перед друзьями есть обязательства. Ради них он месяцами живет на необитаемых островах и носится босиком по раскаленному бетону французских фортов. Зато и кореша Покровского не оставляют. В Череповце они тоже нашлись и устроили Максиму и группе королевский прием. Перед открытием двухдневных гастролей «Ногу свело» в череповецком клубе «Европа» Максим Покровский ответил на вопросы местных журналистов. — Вопрос традиционный: каковы впечатления от Череповца?

— Я здесь не в первый и не во второй раз. Есть здесь у вас деревообрабатывающий комбинат. Так вот, его хозяин — мой большой друг. Можете не беспокоиться, он не просил меня его рекламировать. В свое время он мне дом срубил замечательный. Мы сегодня ездили знакомиться уже не с городом, а с областью. Были сейчас в Кириллове. Сразу с поезда: перекусили и в путь­дорогу. А еще у меня хватило ума там пойти на мостик на озере и провалиться одной ногой. Пришлось обтираться, обсыхать, лечиться коньяком. День выдался… ну как обычно у меня. На озере видели рыбаков, двух­трех. Как они ходят, не боятся, не понимаю. Спасать их некому. Походили по территории Кирилло­Белозерского монастыря, получили массу удовольствия. Я горжусь, что все это есть.

— Есть информация, что вы снимались в Голливуде в фильме «Охотники за сокровищами». Если это не утка, как это вышло?

— Я снимался в Москве, но это голливудское кино. Состоявшееся кино, на мой взгляд, хотя фильм еще и не вышел на экраны. Его продюсер и исполнитель главной роли — Саша Невский. С тех пор он мой большой друг, мы периодически переписываемся, перезваниваемся. Из американцев в фильме снимался, например, Дэвид Кэррадайн из «Убить Билла». Попал туда так: меня пригласили, зная, что я иногда снимаюсь в малых ролях. Сначала я не прошел отбор по причине безобразного владения английским языком. Тогда меня пригласили на какую­то совсем маленькую роль, и я думал: ходить не ходить? Вечер был свободный — пошел сниматься. И встретился там с Саней Невским, который признался, что он фанат «Ногу свело», а я признался, что я его фэн. Снялся. Недавно Саня сказал мне, что они, делая в студии окончательный звук, не стали дублировать мой ломаный английский.

— А по времени успеваете делать два дела?

— Отдаю приоритет музыке, из­за чего несколько раз пришлось отказаться от заманчивых киноролей. «Ногу свело» — моя основная работа. Да что там основная, любимая просто.

В стране практически исчез спрос на нормальное шоу. Мы сейчас, когда ехали в поезде, смотрели концерт, посвященный 15­летию «Ногу свело». Если вам удастся посмотреть его, вы там увидите настоящее шоу. Следующий DVD я сначала хотел назвать «Идем на восток», но передумал. Так осточертело это название, на запад теперь идем.

— Как у вас происходит процесс создания песен?

— А это никто не знает. У меня нет рецептов. Я не могу ими поделиться, но не потому, что жадный или скрытный, а потому, что мое кредо — не иметь рецептов. Именно по­этому не могу выдавать один суперхит в год или в месяц. Я не могу сказать как. Напиши­ка вторую «Хару мамбуру», говорят. Я не могу этого сделать, потому что не знаю стандартной формулы хита.

— Сжимая в руках еще теплые нотные листки и стихи, чувствуете, что написали хит?

— Нет, я не чувствую. Это чувствует ничтожество, которое работает на столичных радиостанциях. Это они думают, что решают судьбы музыкантов и песен, и отчасти, даже в большинстве случаев, они правы. Понятно, что на радио звучит музыка правящего класса, а правящему классу, образованному в 1917 году, тяжело очень. Он хороший, но ему надо помочь. Ему надо подать руку, как девушке, которая из трамвая выходит. Подать руку, чтобы не упал.

— Если бы вам предоставили трибуну минут на сорок, чтобы не петь с нее, а говорить, — о чем бы вы сказали?

— Я недавно с Саней Невским говорил по телефону, изложил ему сюжет фильма, который я придумал. Герой — полупьяный раздолбай, как я, хотя меня нельзя назвать полупьяным. В московском варианте я веду абсолютно трезвый образ жизни, а в гастрольном абсолютно пьяный. Так вот, по сюжету такая веселая субстанция шутки ради становится президентом нашей страны. Идея, надо сказать, не нова. В одной из сцен, которую я выдумал, мой персонаж произносит предвыборную речь. Я подумал, что речь должна быть такой: «к… на… в… по… е…» Самая честная предвыборная речь в той ситуации, в которой мы находимся. Вы не думайте, меня по­настоящему и по­серьезному волнуют проблемы в моей стране. Волнует, почему в Кирилло­Белозерском монастыре, как нам сказали, целая башня покосилась и отваливается. Почему на складах всех этих «тампаксов» и «орифлеймов» все в порядке и никакая балка не отваливается?

— Несколько лет назад вы заявляли во всеуслышание, что не имеете гражданской позиции. А выше­сказанное разве не гражданская позиция?

— Скажу так. У меня номер телефона очень старый, и все его знают. Бывает, звонят из какого­то издания: «Максим, каково ваше мнение относительно постановления Государственной думы…» Я говорю: «Стоп, ребята. Как может дилетант ответить на такой вопрос? На то она и называется Думой, что она на эту тему ду­ма­ла. А я ведь над этим не думаю».

Сергей Виноградов
№59(21974)
03.04.2007