Не ходите к портретисту от парикмахера

Череповецкий художник познакомил земляков с 39­ю женщинами, которые прошли через его руки
«Вот эта мне капельницы ставила. А эта — видите, богатенькая, холеная — лежала в частной палате. Девочки­медсестры… Красивые, правда?» — Анатолий Бабаев ностальгически вздыхает, припоминая, как в последний раз удачно полежал в больнице. Удачно не столько для хвори, сколько для творчества. Все врачи и все пациенты, окружавшие постель художника, попали в конце концов к нему на карандаш. С тех пор как мастерская Анатолия Бабаева сгорела, он вынужден работать где придется. А что портретисту нужно — карандаш, стул, лист бумаги и терпение выдержать су­ющиеся из­за плеча физиономии. Ну и натура, конечно. Оттого и знают Бабаева в общественных местах при вышеуказанном снаряжении. «Видели бы вы, какие я наброски в поликлинике сделал, пока приема ждал…» — хвастает он. Выставка тридцати девяти женских портретов кисти и карандаша Анатолия Бабаева, приуроченная к Восьмому марта, открылась в Художественном музее ЧерМО.

Анатолий Бабаев родился на Урале, в семье челябинцев­металлургов. Достигнув совершеннолетия, Анатолий с родителями двинулся в Череповец. В 60­е годы металлургу от местного молодого комбината спрятаться не было решительно никакой возможности — все одно притянет. Заманчивыми предложениями, просторным жильем. Окончив ярославское художественное училище, Анатолий Бабаев вернулся в Череповец. Много лет работал дизайнером — в советское время таким специалистам тоже было чем заняться. Побывал и на высоких постах: семь лет провел в качестве главного художника Череповца.

Портреты писал с детства, потому что всегда интересовался людьми. И женщинами тоже. «Для одного художника зеркало души — глаза, для другого — положение, поза. Я узнаю характер по линии волос. Ведь у каждой свой зачес. Не люблю, когда ко мне приходят из парикмахерской. Накрутит на голове черт­те чего, чтобы получше выйти. Но ведь это не она», — делится Анатолий Бабаев секретами мастерства.

Удовольствие он всегда находил в работе, заряжался от радости, вспыхива­ющей на лицах натурщиц при получении за бездельное сидение своего графического, акварельного или пастельного изображения. Естественно, большинст­во портретов раздарил, о чем сейчас жалеет. Встретит, бывало, старую знакомую, к слову поинтересуется: как­то, мол, портрет поживает? Ответ, как правило, обескураживает и обижает: у одних при переезде затерялся, у других детишки краской облили, третьи им дырку в обоях заслоняют. У дареного «коня» хотя и зубы целы, да жизнь недолговечна. «Продавать надо было, — говорит художник. — Не в деньгах дело, просто к купленной вещи люди бережнее относятся». Сегодня собственной набитой на рисовании рукой Анатолий Бабаев зарабатывает себе на хлеб, нередко работает по заказам.

Страдают портреты и по другим причинам. Скажем, любовь — ее конец. С пожелтевшего от времени рисунка смотрит женщина, похожая на молодую Аллу Пугачеву. Лицо искажено рваным шрамом — когда­то в ознаменование разрыва с художником она в сердцах порвала свой портрет. Бабаев склеил. Бумага все стерпит.

Сергей Виноградов
№41(21956)
07.03.2007