Черным по белому: ни дня без шаржа. Череповецкие карикатуристы рисуют не за деньги

Год назад рванул печально знаменитый «карикатурный» скандал, эхо прогремело на весь свет. Искусство карикатуры, по которому не первое десятилетие читают отходную, снова оказалось у всех на устах. Грозный бич сатиры, некогда свистевший над головами вождей, практически утерял эту способность и безвольно повис, как «спагеттина» на вилке. Из­за карикатур больше не ссорятся государства, как было при Сталине — яблоком раздора между СССР и Америкой стал опубликованный в «Известиях» рисунок Бориса Ефимова.
Профессию карикатуриста давно записали в безобидные, для режима его творчество не опаснее подростковых художеств преимущественно физиологического направления на стенах подъезда. И тут вдруг датская газета со своими рисунками… Бумага и карандаш снова потрясли мир, а художник оригинального жанра снова оказался под подозрением.

О тонкостях профессии, а также прожитом «под колпаком» годе мы поговорили с теми, кто не дает умирать черно­белым людям с большими головами и крохотными тельцами, разговаривающим с помощью вылетевшего изо рта облачка. Три череповецких мастера согласились встретиться с корреспондентом «Речи».

Как запорожские казаки за пивом бегали.

«Шарж — это гротеск. Когда рисуешь человека, выпячиваешь заметные части в его лице, фигуре или характере. Потому­то и получается смешно и узнаваемо», — выпускник ярославского художественного училища Виктор Кириков, вот уже пятнадцать лет отвечающий за лицо «Речи», фундаментальное обоснование жанра «чешет» из до сих не забытых лекций. Первые шаржи, дружеские и не очень, появились в жизни Виктора во время учебы в «художке», где в отличие от студентов иных заведений грызли не гранит, а гипс. В смысле, изваяние. Период урока, именуемый «когда надоест гипс рисовать», отдавался любимому занятию изображения одногруппников. Тут уж под карандаш Кирикову не попадайся. Скажем, однажды он представил товарищей в виде персонажей «Приключений Буратино». В другой раз, желая переплюнуть Репина, сотворил свою версию картины о пишущих письмо запорожцах. Коррекции подверглись не только лица казаков (их заменили физиономии сокурсников), но и цель сборища чубатых посередь степи. Писать они ничего не писали, зато скидывались мелочью на поход за пивом. Гонец стоял наизготовку, ларек заманчиво блестел на горизонте. Как участники этой финансово­алкогольной операции, так и оказавшиеся вне картинных рамок, стоя перед полотном, загибались со смеху. Реакция на следующие работы молодого художника была менее однозначной. Один из преподавателей, увидев свой облик в стенгазете, одарил автора серьезной и печальной миной. «Лицом похож, — сказал он. — А вот с костюмчиком, молодой человек, поднаврали, я такого сроду не носил». И гордо удалился. Обижающихся на рисунки за фасон костюмчика в жизни Виктора будет множество. Скажем, командир роты, где он служил, выйдя из­под пера рядового Кирикова одним из трех васнецовских богатырей, миндальничать не стал. В виде ответного жеста в новогоднюю ночь поставил интерпретатора «дозорным» в наряд.

Большинство карикатур и шаржей, а их за годы работы в газете создано несколько сотен, если не тысяч, в той же газеты и напечатаны. Тема рисунка подсказана материалом журналиста, от него же отталкивается и воображение. Карикатура для Виктора Кирикова начинается с композиции, то бишь расстановки персонажей. Когда понятно, кто, где и в какой позе сидит, стоит или разлегся, приходит черед деталей. Иногда свинью подбрасывает подсознание. «Мне нужно было изобразить сильно нетрезвого космонавта. Рисую: крупный нос, раскосые глаза. Уже когда в газете вышло, присмотрелся — а ведь я свояка нарисовал, один в один. Позвонил, извинился».

Глаза и руки за годы работы в ежедневной газете натренированы, на создание рисунка Виктору Кирикову хватает и одного часа. Когда на листок заносит конкретную и узнаваемую личность, дело может пойти куда быстрее. Кого только из Кремля и Белого дома не рисовал, и все по памяти. Для освежения которой достаточно короткого взгляда на фото или портрет. И вот Ельцин сердито хмурит брови, а Чубайс простодушно хлопает глазами. Посидеть пришлось разве что с экс­премьером Сергеем Кириенко — скучная внешность, не за что ухватиться, ни одной заметной черты. Ускользает, и все тут. Параллельно над тем же Кириенко бились эстрадные пародисты. Другое дело — правая рука Жириновского Алексей Митрофанов. После достаточно едкой карикатуры, вышедшей в «Речи», он выразил возмущение действиями распоясавшихся провинциальных журналистов в эфире одного из центральных каналов. Фамилию главного «распояска» Митрофанов не назвал, но к Кирикову потянулись за автографами. Скандальный рисунок размножил принтер.

Умная машина не помогла в другом случае, поскольку попросту не дошла тогда до Череповца. Цикл кириковских иллюстраций к произведениям русских классиков, Чехова и Бунина, неоднократно выставлявшийся, хранился на даче и однажды сгорел вместе с домиком. Огонь пожрал единственные экземпляры рисунков, создававшихся в течение нескольких лет.

Не стреляйте в карикатуриста…

Подобно глухонемым, а еще итальянцам и массажистам, художники предпочитают разговаривать руками. Интервьюировать карикатуристов непросто, пустой болтовни они не жалуют, а о творческой истории того или иного своего произведения могут говорить…секундами: «Сел, нарисовал». Палка­палка­огуречик, вот и вышел скандальчик. Показать им часто легче, чем рассказать.

«Прекращай деятельность. Достал» — с той же лаконичностью в редакцию «Курьера» писали и звонили читатели. Благородная ярость изливалась на голову художника, а по совместительству инженера­системотехника Александра Никитина в начале изменчивых 90­х. Странное дело, иллюстрируя статью, хочешь достойно сработать в паре с журналистом, но тому после публикации никто слова не скажет, а все шишки на голову художника. И дело­то было плевое. Побеспокоил прах старика Маяковского, перефразировал его стих про рябчиков и ананасы, дополнив шутку соответствующей визуальностью. Никитинский буржуй не последний день переживал, как у классика зарифмовано, а с той же самой гастрономией праздновал свое возвращение. На заднем плане скромно топтался не первой свежести красноармеец с тощей лошаденкой. Против веселенькой картинки в городе составилось целое ополчение из сторонников марксизма­ленинизма преклонных лет. Десять лет прошло, а Александр Никитин до сих пор деятельности не прекратил. Хотя прежних страстей вокруг его рисунков уже не наблюдается. То ли буржуй откусывает ногу рябчику без прежнего показного хруста, то ли лошадка поправилась в боках.

Сергей Виноградов
№24(21939)
09.02.2007