«Простой, как мы»: правда и мифы о приезде Бориса Ельцина в Череповец. Пятнадцать лет спустя о нем вспоминают очевидцы

Статья о памятном многим череповчанам визите Бориса Ельцина в наш город, состоявшемся в 1992 году, задумывалась по совершенно иному поводу. 29 апреля сего года исполнится ровно 15 лет со дня приземления самолета первого президента России на аэродром поселка Федотово. Смерть бывшего главы государства за несколько дней до этой немаловажной для нашего города даты заставила журналистов всего мира вспомнить о мирном деревенском жителе, «подмосквиче» Борисе Ельцине.
Правители земли Русской издревле не баловали Череповец своим высочайшим вниманием. Борис Ельцин горделиво сообщал в 1992­м, что из «государей» оказался в наших пенатах в аккурат после Петра I. И все же это не совсем верно. Победитель Наполеона Александр I увез пыль череповецкого Воскресенского проспекта на сапогах в Петербург. Неоднократно в наш город, находившийся в статусе глухой провинции, наезжали великие князья и княгини, то бишь императорские дяди, тети, сестры и племянники. В 70­х годах прошлого века одного такого «великого князя», родного брата Леонида Брежнева, разыскивали по питейным заведениям Череповца кремлевские курьеры. Случалось и такое.

Вместе с тем присущего приему лиц столь значительного ранга политеса в городе не выработано. Встречали Бориса Ельцина по­русски, то бишь душевно и не оглядываясь на закрома. А какую такую кадриль пляшут на Руси перед дорогим гостем? Первым делом неплохо бы по­хозяйски хвастануть собственным домом. Вторым — хорошенько напоить­накормить, спать уложить. И мух отгонять. Кстати, о мухах…

Задание оттеснять любопытствующих, а также охранять кортеж президента во время переездов по городу получил за несколько дней до памятного визита начальник УВД города Николай Паликов. «Мы работали в тесном взаимодействии с Федеральной службой безопасности, — рассказывает «Речи» Николай Васильевич. — С учетом предложений федеральных охранных органов для проживания Бориса Николаевича был выбрал коттедж на проспекте Луначар­ского. Прибыл Борис Николаевич с делегацией во второй половине дня. Возле коттеджа к тому времени уже собралось огромное количество народу, хотя никакого официального оповещения не было. Охрана, я считаю, отработала в достаточно мягком режиме. Ельцин любил общаться с народом». О «мягком режиме» мне рассказал журналист «Речи» Сергей Бегляк, по профессиональным обязанностям толкавшийся с любопытствующим народом, отличаясь старомодным диктофоном. Поговорить Борис Николаевич любил, слов и времени не жалел — попробуй, полчаса удержи тяжеленную записывающую технику на весу. Сергей Иванович отдыхал, менял руки. В какой­то момент махнул диктофоном что­то уж очень резко, за что был атакован секьюрити. Выкрученная в суставе рука плетью висела несколько дней, да и потом ее прихватывало, особенно во время выборов.

Обменявшись с народом несколькими репликами, президент с сопровождающими лицами (губернатор области Николай Подгорнов, мэр города Вячеслав Позгалев, директор меткомбината Юрий Липухин и другие) скрылся в коттедже. Охрана, череповецкая и московская, перешла со «смирно» на «вольно». Уф… «И вдруг, не прошло и десяти минут, как они вышли, сели в машины и уехали. Мы просто опешили. Президент страны — это ведь особый порядок охраны и перемещения…» — вспоминает Николай Паликов. Федералы, судя по растерянности, были нисколечко не осведомленнее череповецкой милиции. Колонна, которой, хоть и сидя на заднем сиденье, рулил непредсказуемый Ельцин, двинулась по проспекту Луначарского, свернула на улицу Ленина и помчалась по направлению к заводу. Брошенная охрана принялась гадать, куда бы начальство могло двинуться: дороги две — на комбинат или в Торово. «Сориентировались быстро, дорогу на Торово очень скоро перевели в безопасное состояние», — считает Паликов. Бориса Ельцина поселили на базе отдыха, что, несмотря на некоторую удаленность от города, только добавило забот телохранителям. «Коттедж на пр. Луначар­ского и огромная территория Торова — это не одно и то же», — загадочной формулой Николай Васильевич поясняет, почему в ночь с 29 на 30 апреля 1992 года не спал ни один череповецкий милиционер.

Семью годами ранее за жизнь, а также частично и имидж президента отвечал нынешний губернатор Вячеслав Позгалев. «В 1985 году Борис Николаевич был секретарем ЦК КПСС. Я очень хорошо запомнил его приезд на стройплощадку пятой доменной печи, потому что сам тогда работал заместителем главного инженера по безопасности и как раз отвечал за обеспечение производственной безопасности Бориса Ельцина на промплощадке, — рассказал нам Вячеслав Евгеньевич. — А потому можете себе представить мое состояние, когда он вдруг забрался на строящуюся печь и стоял на площадке, где не было ограждения. Виктор Бекетов, известный оператор, снимал сюжет о пребывании Ельцина в Череповце. Так вот, для того, чтобы в кадре Борис Николаевич выглядел человеком, который уважает технику безопасности, я ему отдал свои каску и перчатки. В них он и остался на пленке».

Во все годы правления Бориса Николаевича Вологодчина помимо каски и перчаток, отдавала ему свою поддержку, свои голоса и была для Ельцина одной из составных частей фундамента будущей страны. «Приезд в Череповец был неожиданным и, насколько я понимаю, вынужденным, — считает Вячеслав Позгалев. — В момент разгара его конфликта с Верховным Советом президенту нужна была точка опоры, где бы он мог произнести эти знаменитые слова: «Этот Съезд надо разогнать к чертовой матери». На всей карте страны он выбрал Череповец, как надежный оплот Ельцина и государственности».

Сарафанное радио, приведшее толпы к коттеджу на пр. Луначарского, работало без сбоев, и в сельхозпредприятии «Октябрьское», куда Ельцин прибыл на второй день своего президентского визита, собрались уже не десятки людей, а сотни тружеников от сохи. Вера Петровна, кассир предприятия, про тот день отвечает не задумываясь: «Стояла рядышком». Ясное дело с кем. «Ой, набежали отовсюду, кажется, и людей столько в Углах у нас не живет. Как будто космический корабль приземлился, ей­богу». Как водится, Борис Николаевич с полчаса поговорил с собравшимися и был препровожден в колбасный цех и животноводческие помещения. Вместе с людьми в новую Россию был приглашен крупный рогатый и прочий скот. «Он такой простой, ну вот как мы, — несколько сбивчиво повествует бухгалтер Татьяна Абрамова. — Сначала сухо держался, как президент, а потом разговорился. Нескольким на прощание руку пожал. Мне тоже». «И какое оно, рукопожатие главы государ­ства — сильное, крепкое?» — интересуюсь. «Теплое», — после непродолжительного раздумья ответила женщина.

Надеть выходной костюм, завязать гал­стук, да и попросту умыться и причесаться не дали в упомянутый день Владимиру Горковенко, простому водителю комбината. «Давай, пили к себе на коттедж, к тебе сейчас Ельцин в гости приедет», — сообщил ему начальник трясущимися губами. На улице Монт­Клер, в 1992­м еще не приобретшей славы череповецкой Беверли­хиллз, раскинулся район индивидуальной застройки. Отстроить там свой двухэтажный угол помог комбинат и 35­летнему Владимиру Горковенко. Веяние было свежим и передовым, оттого Борису Николаевичу показалось небезынтересным осмотреть этот домострой. Отчего выбор пал на водителя — неизвестно до сих пор. Из­за гостя хозяин едва попал в свой дом. «Я прыгнул за руль и отправился к коттеджу, который еще не был достроен, — поведал «Речи» Владимир Горковенко. — Проехать к нему оказалось непросто, повсюду охрана и милиция, да и грязь была непролазная. Где­то хитростью, где­то напролом пробился­таки». Во дворе Владимира встречало множество людей. Когда кортеж подъехал, толпа расступилась, оставив водителя в одиночестве. К нему не торопясь подошел президент Ельцин, пожал руку: «Показывай». При желании, не переходя на бег и не нарушая этикета, но и особенно нигде не задерживаясь, дом можно было обойти за четверть часа. Борис Ельцин потратил на экскурсию минут сорок. По воспоминаниям Владимира, президент с удовольствием обошел все без исключения помещения, стучал по стенам, брал пробы строительных «пород» на палец. Оторвавшись от сопровождения, шепотом спросил: «Помогает завод­то?» «В нем была такая не рисованная заинтересованность. Спрашивал, какой я кирпич использую, где его достаю, и другие вопросы строительные задавал, — говорит Владимир Иванович. — Мне показалось, что ему было очень приятно, что теперь наш человек может жить в двухэтажном доме — коммунисты ведь не разрешали строиться выше первого. Долго стояли на балконе». То, что простые россияне смогут когда­нибудь жить в домиках не хуже Барби, дей­ствительно обрадовало Ельцина. Об опыте Череповца он неоднократно рассказывал потом в интервью. Вторично пожав Горковенко руку, президент направился к своему бронированному автомобилю. Не попросить автограф было бы преступлением перед потомками. Обыкновенной бумажки ни в недостроенном доме, ни в карманах Владимира, как нарочно, не оказалось. Зато на месте оказался фломастер. Борис Николаевич просьбу выполнил, расписался на двери коттеджа, посоветовав не стирать пожелание «Счастья новоселам». Ответной любезностью от Владимира Горковенко стало иное ручное творчество — две галочки в избирательных бюллетенях напротив соответствующей фамилии.

Дом семьи Горковенко стал жилым спустя год, с тех пор он претерпел не один ремонт, однако ельцинский завет Владимир выполнил, надпись не стер. Правда, только для себя. «Для всех остальных ее не существует. Простите, но я ее вам не покажу», — заявил он «Речи».

Богатырской статью, царственной походкой, императорскими интонациями запомнился Борис Ельцин свидетелям. Естественно, столь колоритная фигура не могла не оставить за собой целую мифологию. Говорили и о торовской кровати, на которой якобы не поместился президент и которую пришлось удлинять табуретками. Впрочем, ходит слух и о ложе, специально сработанном местными умельцами к приезду большого гостя. Частью мифологии стал ядерный чемоданчик, будто бы потерянный на пляже той же базы отдыха. И так далее, и тому подобное. Однако самый поразительный рассказ о Ельцине, подкрепленный придыханием и былинным оканьем, мне довелось услышать от одной престарелой «Арины Родионовны». Случилось это в лихие 90­е. Жители одного некрупного района города, прилегающего к комбинату, попали в кабалу к злодею, оттяпавшему кусок земли, на которой стояли дома. Драл с обитателей в три шкуры, вся зарплата на кварплату уходила. Писали, митинговали, да все без толку. Наконец послали депутацию в Москву, в Кремль, — тетю Машу с бабой Глашей. В первый раз получили от ворот поворот. На второй, рассказывают, принял их САМ, посадил рядком, поговорил ладком и отпустил с богом. Директива, спущенная сверху, придавила мучителя. Тут и былине конец. «Милок, а со смертью­то его по­старому все не вернут ли?» — испуганно вопрошает моя сказительница. Не вернут, бабушка, это ведь только у Кощея так — едва умер, тут же и дворец его в руины обратился. Ельцин же в народном сознании, по­моему, останется вовсе не Кощеем, а совсем наоборот.

Сергей Виноградов
№77(21992)
27.04.2007